Аль Капоне. 25 законов короля чикагской мафии - Юрий Михайлович Шаронов

В течение первых нескольких дней, – докладывал Хесс начальнику медицинского отдела бюро, – пациент определенно находился в смятении, был подавлен и проявлял равнодушие ко всему. Депрессивное состояние резко переходило в раздражительность, но он все время сохранял адекватность восприятия. Течение мыслей пациента было крайне поверхностным, а речь несколько несвязной. Все рефлексы, то есть коленная реакция, фиксирование зрачков, пока сохранились без изменений. Считаю необходимым подчеркнуть, что в данный момент Капоне проявляет признаки улучшения, и изменение обстановки отразилось на нем исключительно положительно.

В те времена антибиотики еще не были изобретены. Помимо инъекций висмута и трипарсамида, к лечению Капоне решили добавить инъекции лекарств от малярии, поскольку считалось, что высокая температура может убить сифилис. Но ничто из этого не помогло, и болезнь просто прогрессировала. Сознание Альфонсо начало понемногу угасать. Впрочем, приступы бреда все так же чередовались с ясными периодами. И мнение тех, кто рассказывал о Капоне того времени, скорее всего, так разнятся в зависимости от того, на какую фазу они попадали. Так, охранники с удовольствием рассказывали, что знаменитый гангстер стал «тупым, как печенька» и был «неприятным, как клоп», а также часто разговаривал с Иисусом. С другой стороны, агенты Секретной службы из Чикаго, приехавшие проверить, насколько оправданно было решение не переводить преступника в округ Кук, рассказывали, что он находится в добром здравии, хорошем настроении и трезвом уме. Это подтверждала и Мэй, которая, в отличие от агентов, не имела никакого умысла приуменьшать негативные аспекты состояния мужа. Супруга Аль Капоне с радостью говорила семье и друзьям, что с ее Альфонсо все в порядке. Ему просто нужно вернуться к ней и сыну, и тогда он придет в нормальное состояние.

«Хорошее время», такими страданиями заработанное Капоне, окупилось. Окончательное освобождение планировалось на 19 ноября 1939 года. Стараниями нового адвоката семьи, Тейтельбаума, бюро согласилось скинуть из срока три дня, учитывая, что Капоне находился в окружной тюрьме в период с 24 октября по 27 октября, то есть раньше даты вступления приговора в законную силу. Таким образом, Капоне могли освободить не 19 ноября, а 16 ноября 1939 года.

Но все еще оставались некоторые затруднения. Во-первых, в рамках приговора суда Капоне по-прежнему оставался должником штрафа в 20 000 долларов (два по 10 000 долларов). 3 ноября 1939 года его брат Джон расплатился за него чеками. Предыдущую часть долга, взяв ипотеку, закрыл Ральф – и тем самым спас дом в Майами. Во-вторых, родственники Альфонсо должны были дать согласие на то, что после выхода на свободу Капоне продолжит лечение в стационарном медицинском учреждении. Семья согласилась, и потому было решено до освобождения отправить заключенного в тюрьму Льюисбурга (недалеко от Харрисбурга, штат Пенсильвания), а затем уже перевести в Балтимор. Там доктор медицины Джозеф Э. Мур, видный эксперт по нейросифилису, готовился заняться лечением Аль Капоне в Союзной мемориальной больнице.

За неделю до освобождения Альфонсо чикагские соратники сделали ему своеобразный подарок – голову одного из ключевых свидетелей по его делу, Эда О’Хары. Именно О’Хара помог расшифровать записи в бухгалтерских книгах, а также предупредил судью Уилкерсона о планах подкупа присяжных, что заставило того заменить состав жюри. В одном из интервью после суда Капоне угрожал ему.

Вечером 8 ноября О’Хара покинул свой офис и сел в автомобиль. На переднем сиденье лежал испанский автомат калибра 32 мм. Обычно О’Хара брал оружие при перевозке крупных сумм наличных, но в тот день в кармане у него было всего 53 доллара. На подъезде к Огден-авеню его догнал автомобиль-купе. О’Хара вжал педаль газа, пытаясь уйти от погони, когда раздались выстрелы. Его ранило в голову и шею. Переехав через бульвар и трамвайные пути, потерявшая управление машина врезалась в столб. Эд О’Хара погиб на месте. В его кармане нашли записку с именем «Мистер Вольтц». Джордж Вольтц был агентом ФБР в Чикаго, и О’Хара все это время продолжал передавать бюро сведения.

Ночью 13 ноября Капоне покинул Терминал Айленд в такой же обстановке строжайшей секретности, как и прибыл. На специальном катере его перевезли в Сан-Педро, а затем в Сан-Бернардино. Оттуда он отправился в Сент-Луис на поезде, не заезжая в Чикаго. После того как все законные документы были подписаны и опечатаны в Льюисбурге, Альфонсо посадили в автомобиль с несколькими вооруженными чиновниками, которые отвезли его к месту на шоссе недалеко от Геттисберга, где Мэй и Ральф уже ждали в собственной машине. По словам тех, кто присутствовал при передаче Капоне семье, они умчались так быстро, будто чего-то или кого-то боялись.

Правило 24. Любящая супруга – отсрочка смерти

Итак, Аль вернулся домой. Тут нужно сразу отметить, что ни Ральф, ни Мэй не верили, что состояние их знаменитого родственника необратимо.

По условиям освобождения Капоне отправился на лечение к известному доктору Муру в Балтимор. Именитый врач не особо горел желанием принимать не менее известного пациента. Кроме того, Мур сразу поинтересовался: кто будет оплачивать немаленькие счета, пока продолжается следствие по делу о неуплате налогов? Тем не менее Мэй и Ральф сумели побороть его скепсис.

Пусть доктор и пересмотрел свое мнение, специфическая слава Капоне все равно грозила негативно сказаться на перспективах его лечения. Больницы Балтимора просто отказывались принимать такого пациента. В итоге, использовав свои связи, Мур с трудом пристроил Капоне в больницу «Юнион Мемориал», где в отдельной палате Альфонсо и провел весь следующий год.

Снова поползли слухи. Семья Капоне арендовала весь этаж… Аль нанял дегустатора, так как уверен, что его хотят отравить… Телохранители, частные парикмахеры, личные массажисты… В действительности немногое из этого было правдой. Семья находилась в весьма стесненном финансовом положении, и даже 30 долларов за отдельную палату для Альфонсо тянула с трудом. Массаж был частью реабилитации, а больничный парикмахер каждую неделю ходил по палатам «Юнион Мемориал» бесплатно и на общих основаниях.

Доктор Мур сразу же отметил, что с лечением затянули. И ошибка была допущена именно врачами Алькатраса, действия которых оценивались в лучшем случае как «неадекватные». Серьезное лечение началось только когда Капоне прибыл на Терминал Айленд, но к тому моменту драгоценное время было уже упущено. Если бы его начали лечить вовремя, многих проблем можно было бы избежать. На деле получилось иначе. К моменту начала лечения у Мура Аль совсем сдал, и его умственный возраст оценивался на семь лет. Все его сознание занимали грандиозные идеи, перемежаясь с бессмысленной болтовней и вспышками гнева.

Ральф отказывался принимать тот факт, что брат уже