Ленинизм и теоретические проблемы языкознания - Федот Петрович Филин

речевых потоков, а дедуктивным путем, как об этом говорилось выше. Разбор и описание конкретного текста осуществляется с помощью алгоритмов, основанных на уже существующей теории языка, которые могут выступать как модели анализа лишь постольку, поскольку они заранее отражают некоторые общие отношения между языковыми фактами, имеющие, бесспорно, место и в анализируемых случаях. Так, выделение в тех или иных отрезках речи фонем, морфем и их вариантов с помощью приемов дистрибутивного метода может осуществляться только тогда, когда мы заранее знаем, что представляют собой фонемы, морфемы и их варианты с точки зрения их места в системе языковых единиц, какие общие отношения существуют между ними. Чтобы проводить анализ конкретных предложений с помощью метода непосредственно составляющих или трансформационного метода, нужно заранее знать правила свертывания и развертывания предложений по непосредственно составляющим или правила преобразования одних конструкций в другие. Эти же правила есть не что иное, как отражение общих иерархических отношений между компонентами предложения или общих закономерностей соотношений между структурами различных типов.

Таким образом, структурный анализ речевого процесса представляет собой практическое использование структурной лингвистической теории, которая включает в себя и структурные методы лингвистического анализа, вытекающие из этой теории и не выводимые непосредственно из анализа речи, поскольку никакие исследовательские приемы не могут быть получены с помощью тех же самых приемов. Здесь наблюдается нечто напоминающее практическое применение математики в тех или иных конкретных областях: в каждой отдельной сфере объективного мира действуют общие математические закономерности, и каждую такую область можно изучать со стороны проявления в ней этих закономерностей, но сами математические закономерности выводятся дедуктивным путем, а не выявляются в ходе исследования отдельных материальных сфер.

Как видим, лишь при структурном анализе конкретного языкового материала (но не в процессе формирования структурной теории) выступают в непосредственном единстве чувственное и рациональное отражение фактов языка. Анализируемые и описываемые явления должны быть прежде всего чувственно восприняты, но они должны быть и осмыслены в свете общей лингвистической теории. И средством приложения этой теории к конкретным языковым фактам являются методы лингвистического анализа.

Осмысление непосредственных данных не может осуществляться без форм выводного знания. В марксистско-ленинской философии выводной мыслительный процесс рассматривается как единство и взаимопроникновение двух противоположных форм умозаключения – индукции и дедукции.

«Индукция и дедукция, – пишет Ф. Энгельс, – связаны между собой столь же необходимым образом, как синтез и анализ»[244].

Изучая исследовательские приемы К. Маркса, В.И. Ленин подчеркивал взаимосвязь и взаимодополнение индукции и дедукции[245].

Структурная теория языка по своему существу носит дедуктивный характер. Однако при ее практическом использовании, т.е. при структурном анализе конкретного языкового материала, ярко проявляется непосредственная связь дедукции с индукцией. Для последующего осмысления тех или иных языковых фактов требуется не только их выделение, но и известное обобщение, которое невозможно без участия индуктивных умозаключений. Так, например, при сведении языковых единиц в классы с помощью дистрибутивного метода нужно проследить их поведение в одинаковых и различных окружениях, объединить однотипные случаи и разграничить разнотипные, что может быть достигнуто только с помощью индуктивного вывода. Интерпретация же полученных групп путем распространения на них общих положений теории об отношениях языковых единиц может быть осуществлена лишь дедуктивным путем.

Что же касается формирования самой структурной теории языка, то оно в своей основе дедуктивно и рационально и должно быть целиком отнесено к теоретическому уровню знания. Выступая в виде исчисления, процесс построения этой теории идет по пути восхождения от абстрактного в мышлении к конкретному в мышлении. Именно в этом состоит смысл различных порождающих моделей, например аппликативной. Таков, в частности, характер порождения производных символов от исходных по заданным правилам, с помощью которых простые символы осложняются некоторыми заранее известными формальными свойствами[246]. В рационально-дедуктивном характере и сильная сторона структурной лингвистики, и ее слабость. Сильная сторона состоит в бесспорном соответствии выводов исходным положениям, в стройности и внутренней непротиворечивости теории, в экономности исследования и описания. Слабая сторона заключается в односторонности такого подхода, где за исходный пункт изучения берется система и всякий компонент определяется лишь со стороны его места в этой системе; все, что стоит вне системы, все, что определяется фактами, находящимися вне системы, все, что не укладывается в систему, не подлежит объяснению и молча обходится.

Сама структурная теория выступает как система, стройная и строгая. И это необходимо для познания, поскольку придает ему определенность. Но системный подход создает чрезмерную определенность, ибо требует однозначного ответа на все вопросы и не допускает ответа: и да, и нет. Поэтому он игнорирует случаи перехода от одного состояния к другому, рассматривая неоднозначность как признак несовершенства, несостоятельности теории. Так, в частности, расцениваются структурным языкознанием существующие в настоящее время трактовки слова: ведь нет до сих пор таких определений слова, под которые можно было бы подвести все языковые единицы, признаваемые в практике лингвистического анализа словами. Но такого определения и не может быть, потому что в действительности границы между единицами языка (как и границы между любыми явлениями в природе и обществе)[247] подвижны. А это значит, что не может быть такого определения морфемы, под которое безоговорочно можно было бы подвести все морфемы, невозможно дать такое определение словосочетанию, которое охватывало бы без натяжки любые словосочетания, и т.д. В этом смысле большой интерес представляют соображения П.С. Попова о способности языковых единиц быть в разной степени словами[248], многочисленные случаи выявления фактов нечеткости (подвижности) границы между словами и словосочетаниями в различных языках[249], а также обнаружение и разносторонний анализ всевозможных переходных синтаксических конструкций, например структур, занимающих промежуточное положение между двусоставными и односоставными предложениями или между различными типами односоставных предложений[250].

Определение вскрывает специфику лишь типичных, так сказать, центральных случаев, и только эти случаи могут быть однозначно охарактеризованы тем или иным определением. Переходные, промежуточные случаи нуждаются в различных, порой противоположных определениях, взаимно исключающих друг друга с точки зрения системы, а для этого нужно выйти за пределы системы, преодолеть ее. Структурная модель, рассудочная по своему существу, заключает в себе лишь стимулы для изменений, соответствующих ее общим внутренним отношениям (внутримодельным закономерностям), и не содержит стимулов для преодоления самой себя. Для такого преодоления необходимо действие разумного начала, способного пренебречь требованиями системы, если они стесняют мышление в его стремлении глубже и всесторонне познать изучаемый объект. Разум не только позволяет выйти за пределы прежней системы, но и создает простор для формирования новой, более совершенной системы. Так было, например, с возникновением трансформационной грамматики, появившейся после того, как очевидными стали недостатки порождающей