Лекарь Империи 6 - Александр Лиманский

Я решил вмешаться, максимально изменив голос — сделал его ниже, грубее, добавил легкую хрипотцу, как у старого, уставшего санитара.

— Нельзя.

Ушаков остановился, уставившись на меня.

— Что значит нельзя?

— Правила есть правила, — пробурчал я, не поднимая головы. — Хотите присутствовать — нужно письменное разрешение главврача. Подписанное и с печатью.

— Сколько это займет?

— Оформление разрешения? — я пожал плечами. — Часа три-четыре. Магистра сейчас нет, он дома. Нужно вызвать, он приедет, оформит документы, поставит печати…

— А сама процедура?

— Пятнадцать минут максимум, — вставила Пестрякова.

Ушаков метался взглядом между нами, каталкой с сыном и коридором.

— Это какой-то абсурд! Три часа ждать разрешения на пятнадцатиминутную процедуру!

— Таковы правила, — я развел руками. — Либо ждем разрешения, либо делаем сейчас, но без вас.

Я видел, как в его голове борются два инстинкта.

Инстинкт отца, который хочет быть рядом с ребенком. И инстинкт VIP-персоны, который не привык ждать. Но страх упустить драгоценное время для диагностики оказался сильнее.

Граф еще несколько секунд колебался, потом махнул рукой.

— Ладно! Делайте! Но я жду здесь и никуда не уйду!

— Как вам угодно, — кивнула Пестрякова.

Мы покатили каталку к лифту. Еще немного, еще чуть-чуть, и мы сможем провести нормальную диагностику.

Я нажал кнопку вызова. Индикатор показывал, что лифт на пятом этаже. Медленно пополз вниз. Четвертый… Третий…

— Надо же, прокатило! — выдохнула Пестрякова, когда Ушаков скрылся за поворотом коридора.

— Рано радуетесь, — прошептал я. — Еще нужно довезти до кабинета диагностики.

Второй этаж…

Лифт приехал. Тихий звонок: «Динь!»

Двери начали раздвигаться.

И тут за спиной раздался крик:

— А НУ СТОЙТЕ!

Я обернулся. По коридору к нам бежал мужчина в белом халате. Лет пятидесяти, седые виски, крупное лицо, искаженное яростью.

— Черт, — выдохнула Пестрякова. — Мастер-целитель Ерасов. Его же тут не было.

За ним, указывая на нас пальцем, бежал граф Ушаков.

— КУДА ЭТО ВЫ ПОВЕЗЛИ МОЕГО ПАЦИЕНТА⁈ — орал Ерасов. — ВЫ КТО ТАКИЕ⁈ Я НЕ ДАВАЛ РАЗРЕШЕНИЯ НА ПЕРЕМЕЩЕНИЕ!

Глава 13

— Какой этаж нужен⁈ — я лихорадочно осматривал панель управления. Кнопки были старые, стертые, половина не подсвечивалась.

Лифт. Замкнутое пространство два на два метра.

Стены из потертого металла, исцарапанные каталками, тусклая, мигающая лампочка под потолком. И мы трое — я, Пестрякова, чье лицо было белым как ее халат, и бессознательный Максим Ушаков на каталке.

Адреналин гудел в ушах.

— Шестой! — выкрикнула Пестрякова, вцепившись в поручень так, что побелели костяшки пальцев. — Кабинет функциональной диагностики! Шестьсот двенадцатый!

Я вдавил кнопку с выцветшей цифрой.

Раз, два, три… десять раз подряд, будто от количества нажатий зависела скорость этого доисторического монстра. Потом яростно забарабанил по кнопке закрытия дверей — две треугольные стрелки, смотрящие друг на друга.

Давай же! Закрывайся! Быстрее, черт тебя дери! Ты же не черепаха!

Створки ползли навстречу друг другу с садистской, издевательской неторопливостью.

Доисторический лифт семидесятых годов выпуска — надежный как танк, но медленный как ленивец в коме.

В сужающейся щели я видел бегущих по коридору преследователей.

Ерасов впереди — его крупное лицо было багровым от ярости, развевающийся халат делал его похожим на разъяренного белого быка.

За ним Ушаков — дорогой костюм, итальянские туфли, скользящие по линолеуму, и полное безумие в глазах. Отец, готовый разорвать любого ради сына.

Десять метров до лифта… Восемь… Шесть…

— СТОЙТЕ! — Ерасов выбросил руку вперед, словно мог остановить двери силой мысли. — ИМЕНЕМ КЛЯТВЫ ГИЛЬДИИ ЦЕЛИТЕЛЕЙ ПРИКАЗЫВАЮ!

Даже таким именем прям? Это что, новое заклинание из арсенала административной магии?

В медицинской академии этому не учат.

Четыре метра… Три… Два…

Ушаков сделал последний отчаянный рывок, вытянув руку, пытаясь успеть просунуть ладонь между створками. Его пальцы в дорогих перстнях были в сантиметрах от щели…

ЩЕЛК!

Двери сомкнулись с глухим, финальным стуком. Миллисекунда — и пальцы графа были бы раздавлены. Но он не успел.

Снаружи раздался глухой удар — БУМ! Видимо, Ушаков не успел затормозить и на полной скорости врезался в металлическую дверь.

— УБЛЮДОК! — донеслось приглушенное, полное бессильной ярости ругательство.

Лифт дернулся.

Старый механизм заскрипел, тросы натужно натянулись. Кабина, содрогаясь всем своим железным телом, медленно пошла вверх.

Третий этаж… Индикатор над дверью нехотя сменил цифру. Мы оторвались. Но это было только начало.

Я смотрел на медленно меняющиеся цифры.

Они не отстанут. Ерасов сейчас поднимет на уши всю больницу. Перекроют выходы, вызовут охрану. У нас есть в лучшем случае минут десять.

Десять минут, чтобы поставить диагноз, найти доказательства и предъявить их. Иначе нас примут как похитителей. И тогда уже никто не будет слушать про то, что я хотел поставить правильный диагноз.

Пестрякова, до этого державшаяся на чистом адреналине, сломалась.

Она прислонилась спиной к холодной металлической стене, закрыла лицо руками. Ее плечи мелко, судорожно тряслись. То ли от нервного смеха, то ли от беззвучных рыданий.

— Господи… Господи, что я наделала⁈ — она подняла на меня глаза, полные ужаса. — Зачем я вообще на это подписалась⁈ Я же… я же похитила пациента! Это статья! Уголовная! Мне конец!

— Мы спасаем ему жизнь, — спокойно ответил я.

Я приложил пальцы к сонной артерии Максима, пытаясь сосредоточиться на объективных данных, а не на ее панике.

Пульс — шестьдесят восемь ударов в минуту, ритмичный. Дыхание ровное, восемнадцать вдохов в минуту. Кожа теплая, розовая. Гемодинамика стабильная.

Молодой, сильный организм.

Восемнадцать лет.

В этом возрасте можно пережить почти все, кроме прямого попадания метеорита. Но даже ему не пережить еще один срыв ритма. И уж точно он не переживет глупость лечащих его лекарей.

— Какая к черту жизнь⁈ — Пестрякова была на грани истерики. — У него обычное сотрясение! Ерасов — Мастер-целитель! Шестой ранг! Тридцать лет стажа! Он не может ошибаться! Это мы ошибаемся!

— Может. И ошибается, — я попытался активировать «Сонар», собрав жалкие, последние остатки «Искры».

Сконцентрировался.

Представил, как энергия течет по моим выжженным магическим каналам, собирается в области глаз, пытается сформировать диагностический луч…

Ничего.

Пусто.

Ноль.

Магические каналы были выжжены подчистую. Как высохшее русло реки в пустыне.

Черт!

Десять минут удержания фибрилляции на чистой «Искре» — это был мой предел. И даже за пределом. Я сейчас пуст, как выпитая бутылка.

— Прости, двуногий! — Фырк виновато опустил уши, сжался в комочек