Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры - Александр Баунов

В 1920-е Франко прославился на родине как завоеватель и усмиритель Марокко, эта война сделала его известным, самым молодым в Испании и во всей Европе генералом. Мечты о расширении африканской части империи чуть не толкнули его к вступлению в мировую войну на стороне Гитлера. Как бывший завоеватель, Франко знал, сколь тяжело дается покорность нелояльного населения и как рискованны завоевательные войны, победы в которых укрепляют власть, а поражения ослабляют. После того как Франция не смогла сохранить свое Марокко и начала терять Алжир, шансы Испании удержать африканские территории были ничтожны, а проигранная война могла стоить Франко власти.

Без молодого генерала Франко не было бы испанского Марокко, поэтому у зрелого диктатора Франко хватило авторитета для того, чтобы мирно отпустить колонию, не рассорившись с неуступчивой частью армии. Десять лет спустя он так же ушел из Испанской (Экваториальной) Гвинеи и после недолгих попыток сопротивления отдал марокканцам Сиди-Ифни — старинный испанский анклав на атлантическом побережье. К середине 1970-х у Испании из африканских владений оставались огромная, но пустынная Испанская Сахара и два города на средиземноморском побережье Африки, Сеута и Мелилья, которые считались историческими частями Испании.

Португалия к середине 1970-х была последней из европейских колониальных империй. У гражданского юриста Каэтану не хватало ни авторитета, ни силы воли, чтобы разрешить спор африканистов и европеистов в своем окружении в пользу европейского выбора и отказа от Африки. Несмотря на разговоры о федерализации империи, Каэтану продолжил войны в Анголе, Мозамбике и Гвинее.

Консервативные патриоты эти войны героизировали, однако оппозиция, либеральные журналисты и просто критически настроенные обыватели все больше смотрели на собственных солдат и офицеров, воюющих в Африке, как на карателей, убийц мирного населения и душителей чужой свободы. Зарубежные СМИ регулярно публиковали материалы о португальских зверствах в колониях, войны стали причиной некоторых зарубежных санкций и частичной дипломатической изоляции Португалии. Официальные лица страны и государственные журналисты отвечали на это ответными обличениями, но престиж африканских экспедиций в обществе и, главное, в армейской среде упал.

Офицеры и солдаты португальской армии почти не имели шансов миновать службу в Африке, а хотели туда попасть далеко не все. Многие из тех, кто там оказывался, приходили к выводу, что ведут несправедливую войну против местного населения, регулярно сталкивались с плохим снабжением, коррупцией, воровством и просчетами государственного аппарата. Они на своем опыте убеждались, что авторитарное правление далеко не синоним эффективности.

Португальские вооруженные силы скатывались к будущему поражению — позору для военных, какого не желает ни одна армия на свете. Офицеры винили в этом политиков, которые плохо организовали снабжение армии и не могут договориться с местными движениями за независимость о политическом решении проблемы. Поражение США во Вьетнаме в начале 1970-х еще больше деморализовало португальских военных: если сама Америка не может справиться с повстанцами в джунглях, значит, и у португальских войн хорошего конца не будет. Разочарованные и уставшие солдаты и офицеры становились легкой добычей левых и ультраправых агитаторов.

Солдаты не хотели ехать в Африку, семьи не желали их туда отпускать. Как раз в 1960-е Португалия совершила демографический переход. Три десятилетия подряд, в 1930-е, 1940-е и 1950-е, население Португалии росло на 10–13% в год, в 1960-е выросло только на 4%, а в 1970-е население впервые начало уменьшаться. Португалия перестала быть страной, где крестьянки рожают солдат. Детей стало меньше, ценность человеческой жизни возросла. При этом португальская армия была самой массовой в Европе в пересчете на количество населения, а доля ВВП, потраченная на военные расходы, — самой большой среди натовских стран (до 7,5% в конце 1960-х).

Официальной доктриной оставалась идея, что Португалия — не белая европейская метрополия с черными колониями, а особая единая межконтинентальная цивилизация. В действительности, как писали в Белый дом американские дипломаты из Лиссабона, Африка после начала войн за независимость стала для метрополии убыточной. Самая прибыльная территория, Ангола, была способна оплачивать до 60% расходов на поддержание португальского контроля и на собственное развитие, остальные — еще меньше. Португальцы видели, что французы, англичане и даже испанцы расстались с колониями, а живут лучше.

Реформы Каэтану освободили от жесткой авторитарной опеки все звенья государственного аппарата, но не создали того демократического контроля, который могли бы обеспечить конкуренция партий и свободные СМИ. Страх наказания, в том числе за коррупцию, уменьшился, цена несогласия даже для военных понизилась, особенно в колониях, где армии воевали самостоятельно, вдали от столичных чиновников. В офицерской и солдатской среде стали возникать оппозиционные организации, в том числе левые и марксистские.

Непосредственной причиной португальской революции, состоявшейся 25 апреля 1974 г., стало острое чувство несправедливости в среде офицеров среднего звена. Во времена бурного экономического роста, совпавшего с началом колониальных войн, престиж армии поблек.

Дети элиты пошли учиться на менеджеров и юристов, и вакансии лейтенантов освободились. Салазар ввел бесплатное обучение в военных академиях, сделал их доступными для выходцев из небогатых семей. Таким способом он намеревался пополнить армейские ряды новыми кадрами, обязанными карьерой лично ему. Кроме благодарности за доступ к социальному лифту, эти молодые люди принесли в офицерский корпус жизненный опыт небогатой провинциальной Португалии и оказались гораздо более восприимчивыми к левым идеям.

Большинство офицеров этого салазаровского призыва ко времени правления Каэтану дослужились до званий капитанов и майоров. Чтобы усилить собственные позиции в армии, Каэтану решил разбавить армейский корпус более либеральными выпускниками гражданских вузов. В июле 1973 г. он подписал новые декреты о милисиануш (milicianos).

Сама система милисиануш — призыва выпускников университетов на кратковременную военную или гражданскую службу — появилась еще при Салазаре. Но теперь молодые гражданские специалисты после полугодовых курсов военной подготовки получали офицерское звание — как правило, капитанское — со всеми причитающимися выплатами и льготами, с мундиром и погонами, до которых выпускники военных школ дослуживались за 10–12 лет после нескольких двухгодичных командировок в Африку. C точки зрения кадровых капитанов, это была оскорбительная несправедливость.

Уже в сентябре 1973 г. 136 кадровых офицеров среднего звена собрались на тайную встречу недалеко от римского храма Дианы в городе Эвора. Участники встречи подъезжали к якобы сломавшемуся на дороге грузовику и от копавшегося в моторе водителя получали указание, куда следовать дальше. 9 сентября 1973 г., за два дня до правого военного переворота в Чили, неожиданно многочисленные любители Античности создали «Движение капитанов», не предполагая, что всего через шесть месяцев будут управлять страной.

Политическая полиция знала о подозрительном собрании военных, но Каэтану не хотел ссориться с армией и начинать чистки. Некоторых из активистов новорожденного движения отправили служить в