Чудовище - Ushba

тоже не был безгрешной маргариткой и в банде Джеймса Поттера присутствовал не для галочки. Оборотень решил отмстить, и сделал это в лучших традициях Мародеров, чужим руками. На первом уроке ЗОТИ, когда они проходили боггарта, этот вот уж точно Шакал Табаки не нашел ничего лучшего, как, узнав, что больше всего Невилл боится грозного зельевара, выпихнуть парнишку перед шкафом с нечистью и показать ему, как действует заклинание Ридикюлус. Спору нет, зельевар, как и любой другой мужчина, в одеянии Железной Августы смотрелся уморительно, над этим потом хохотала почти вся школа, но этим самым весь гнев Снейпа, не понимающего таких шуток, пал исключительно на беднягу Лонгботтома. А главный инициатор веселья, добрейший и интеллигентнейший профессор Люпин остался в стороне.

Воробей, кстати, таких шуток тоже не понимал. А потому от Люпина он шарахался как дементор от Патронуса. Даже под Хэллоуин, когда чертов Перевертыш поймал его в коридоре и зазвал на чай, птах был неразговорчив, вопросов о папе-маме не задавал и при первой же возможности смылся. И правильно сделал, потому как очередное полнолуние выпало аккурат на этот во всех смыслах веселый день. Шкет особо за лунным циклом не следил, но спасибо Слизеринской Летучей Мыши, принесшей кубок со свежесваренным аконитовым.

Результатом «невинной» шуточки Люпина стало удвоение количества придирок к паре Поттер-Лонгботтом. И если Невилл страдал из-за идиотского чувства юмора некоторых преподавателей, то мелкий — исключительно по собственной дурости: на одном из занятий он повторил то, что его отец совершил двадцать лет назад — дал новую кличку Северусу Снейпу. Она оказалась настолько меткой, что мигом прилипла к декану Слизерина.

Как-то на уроке зельевар в очередной раз прошелся по эссе Невилла. Оно не было ни плохим, ни хорошим, твердое Удовлетворительно, но помимо всех реальных ошибок там была маленькая описка, «зельетворение» вместо «зельеварения». «Что ж я, по-вашему, зельетвор, Лонгботтом?» — уничижительно-насмешливо спросил Снейп. Невилл, весь красный, как рак, молчал, потупившись. Вместо него ответил Воробей, которому весь этот цирк изрядно надоел. Шкет тихо, но внятно произнес: «Скорее, зельетварь... сэр». И скорчил, зараза, при этом ту же рожицу, с которой его маменька на младших курсах разговаривала с папенькой. Получалось, кстати, довольно похоже. Судя по тому, каким ровным безэмоциональным голосом Снейп в абсолютной тишине лишил Гриффиндор ста баллов, чувака проняло до самых потрохов. Так Гарри Поттер, несмотря на потерю большого количества баллов, в очередной раз стал героем школы, а Снейп из зельевара превратился на несколько ближайших лет в Зельетварь.

Триумф шкета, сама того не зная, подпортила декан Гриффиндора. Когда Ответ Поттера пошел в массы и дошел до преподавателей, это старая, траченная молью мышебойка умиленно, с улыбочкой, заявила:

— Поттер, вы так похожи на своего отца!

Лучше уж бы пощечину дала, ей-богу! Мелкий потом говорил, что чувствовал себя, будто его в грязи с ног до головы вываляли. А ведь Минерва Макгонагалл ничего такого не имела в виду. Она же была совершенно не в курсе, что птах знал, как развлекались на досуге папуля и его дружки.

Похвала собственной деканши подтолкнула птаха на еще один глупый поступок. Он побежал извиняться перед Мастером Зелий, даже не подумав, что делает. И встретил Снейпа прежде, чем успел одуматься. Тот его, конечно, прогнал, даже не потрудившись вслушаться, что там лепечет «новая хогвартская знаменитость». Уже ночью до мелкого дошло, как он крупно прокололся: Гарри Поттеру никто не рассказывал о том, каким на самом деле был его отец в школе, все только отделывались, что и он, и Лили были чудесными людьми и талантливыми учениками. Выслушав торопливую речь пацаненыша, я посоветовала ему вывернуть все наизнанку: мол, все ему говорили, каким хорошим был Джеймс Поттер, даже Макгонагалл сказала, что он, Гарри, на папу похож, а ведь папа — как хороший ученик, вроде Гермионы — наверняка никогда не позволял себе оскорблять, пусть и невольно, учителей. Вполне себе толковая — на мой взгляд — отмазка, главное, ее не говорить, а думать, при этом мямля что-то нечленораздельное, чтоб взрослые поверили.

Однако мелкого по этому и любому другому поводу пред ясны директорские очи не вызвали. Тем не менее, с конца сентября и шкет, и Невилл были вынуждены удвоить усилия, затрачиваемые на эссе для Снейпа: за то, что другим ставили «Удовлетворительно», они, в лучшем случае, получали «Слабо». Однако ценой неимоверных усилий к Рождеству их оценки по зельям вновь вернулись на уровень конца предыдущего года.

35. Традиции

Известно, что немагическая Англия сильна своими традициями. К магической же части страны это относится втройне. Маги просто обожают традиции, они появляются из ничего, поддерживаются волей случая, а те, кто носят палочки, лишь невнятно бормочут «Судьба!»... Идиотизм чистой воды! Все же я слишком магла, чтобы верить в подобную чушь.

В Хогвартсе тоже были свои традиции. Например, отказаться сопровождать Поттера на могилу родителей в день их гибели. Мотивировать это сбежавшим преступником Сириусом Блэком. Более того, мелкому под тем же соусом было отказано в прогулках в Хогсмид, не смотря на честно подписанное Верноном Дурслем разрешение. А Mhaighdean Dé, а ведь шкет убил целых два вечера накануне приезда тетушки Мардж, чтобы дядя Морж добровольно — ну, почти — поставил свой автограф дешевенькой перьевой ручкой на пергаменте. (п/а: ирл. Дева Божья) Так что Воробей проспорил мне желание, поскольку я ему сразу заявила, что так оно все и будет. Счет шел «один: один».

Кстати о кладбище. Меня дико интересовал один маленький вопрос: попал ли бы при Дамблдоре хоть когда-нибудь Гарри Поттер на могилы родителей до того, как вышел бы из сопливого возраста? Что-то мне подсказывало, что нет, ведь каждый год в магической Англии что-то случалось, что-то, мешающее этому событию. Хоть ставки собирай, что же случится в следующем году, что помешает уже четырнадцатилетнему Поттеру — большому уже парню — демонстративно сесть в канун Хэллоуина в Хогсмиде в «Ночной Рыцарь» и отправиться в Годрикову Лощину! Потому как недемонстративно, потихоньку, мы с пацаненком там уже были, и желтые флорентийские ирисы регулярно, обычно в конце июля — в середине августа, появляются на белом мраморе надгробия четы Поттеров.

Существовала еще одна милейшая хогвартская традиция — ЧП на Хэллоуин. Раз уж тот год проходил под эгидой Сириуса Блэка, чокнутого убийцы и прочая, то логично было бы предположить, что основательно стукнутый на темечко крестный мелкого именно в Хэллоуин совершит попытку проникнуть в школу, к Роновой крысе. А