Ричард I Львиное Сердце. Повелитель Анжуйской империи - Вадим Георгиевич Устинов

открыто отверг сестру короля Франции, то под угрозой могла оказаться судьба крестового похода. Но, сохраняя видимость согласия на брак, он продолжал реализовывать собственные матримониальные планы, не особо даже их скрывая.

* * *

На Сретение 2 февраля 1190 года Ричард собрал свой двор в Ла-Реоле – городке, расположенном в 60 километрах выше Бордо по течению Гаронны. Туда съехались многие великие сеньоры. На встречу с королем прибыли Бертран де Бесера епископ Аженский, Адемар де ла Тур епископ Перигорский, Гайяр I де ла Мот епископ Базаский, Жерар де ла Бот архиепископ Ошский, а также аббаты Клерака, Ла Шез-Дью, Муассака, Брантома и Кадуана. Из светских магнатов в Ла-Реоль приехали Гастон VI виконт де Беарн, Бернар IV граф д’Арманьяк, Пьер III виконт де Кастийон и сенешаль Гаскони Эли де ла Сель. Присутствовал там и юный Генрих Длинный Брауншвейгский – сын знаменитого Генриха Льва, который приходился племянником самому Ричарду. Видимо, уже тогда у короля зародилась идея передать ему Аквитанию в управление.

Помимо традиционной демонстрации лояльности сеньоров своему новому повелителю, встреча также была посвящена обсуждению важнейшего для главы Анжуйской империи вопроса, касавшегося ненавистного брака с Аделью. Вместо французской принцессы Ричард хотел жениться на Беренгеле Наваррской (французы именовали ее Беранжерой, а англичане – Беренгарией), дочери Санчо VI Мудрого короля Наварры. Современники считали ее красивой, любезной, благонравной, не терпевшей фальши и обмана[145].

О симпатии Ричарда к Беренгарии было давно известно и его друзьям, и врагам. Близкие к королю люди уверяли, что мысль о сватовстве к дочери короля Наварры он вынашивал, еще будучи графом де Пуатье. Неукротимый вояка и поэт Бертран де Борн перед всем светом раскрыл позор Филиппа Августа в сирвенте, сочиненной еще в 1188 году. Трубадур говорил о сложившейся ситуации открытым текстом, не прибегая ни к каким иносказаниям.

Филипп не смог за земли дать отпор,

Так вспомнит пусть он про сестры позор —

Как Ричард отослал невесту прочь.

Но был унижен он сильней всего

Молчаньем Ричарда о том, что за него

Свою отдал король Наваррский дочь[146].

Союз с наваррской принцессой устраивал Ричарда гораздо больше. Он твердо решился на этот шаг, хотя пока не объявлял это во всеуслышание. Тем не менее самых высокородных представителей местной знати король решил поставить в известность о своих намерениях выделить Беренгарии в качестве ее вдовьей части[147] Гасконь, поскольку они были кровно заинтересованы в судьбе этой земли.

Из Ла-Реоля Ричард направился в Нормандию, куда вызвал на середину марта уже английских прелатов – Болдуина Фордского архиепископа Кентерберийского и некоторых влиятельных епископов. Также он приказал явиться многострадальной Адели и своим братьям – родному Жану и незаконнорожденному Джеффри. Пригласил король на совет также мать Алиенору Аквитанскую. Встреча проходила в обстановке секретности, так что даже самые осведомленные хронисты не были посвящены в ее подробности.

Возможно, что речь шла все о той же грядущей помолвке Ричарда и Беренгарии, а также о каком-то грехе, который делал невозможным его брак с Аделью. Но точно известно лишь одно – Жан и Джеффри были вынуждены в присутствии Алиеноры Аквитанской принести клятву не въезжать в Англию в течение последующих трех лет – то есть того срока, который предположительно мог занять крестовый поход.

* * *

Всю первую половину 1190 года Ричард провел в своих континентальных владениях, выстраивая систему управления, способную некоторое время действовать без верховного носителя власти – наподобие того, как он уже сделал в Англии. На посту сенешаля Нормандии Ричард оставил верного и испытанного слугу Уильяма ФицРальфа. Коннетабля он также менять не стал – на Гийома II сеньора дю Омме можно было положиться.

Прежнего сенешаля Анжу, одного из самых непопулярных слуг отца Этьена де Тура, обвиненного во множестве финансовых махинаций, король сместил в самом начале своего правления и отправил для разбирательства в Англию закованным в цепи. Вместо него он назначил пуатевинца Пайена сеньора де Рошфор-сюр-Луар.

Аквитанию, размеры которой были значительно больше, Ричард счел за благо доверить двум сенешалям. Пуату он препоручил заботам обладавшего большим дипломатическим опытом Пьера Бертана, а Гасконь – Эли де ла Селя, представителя очень влиятельной местной семьи, из которой вышло много толковых администраторов. Важные посты в Анжуйской империи заняли Амори де Монфор граф д’Эврё и королевский дядя Эмлен де Уоррен, незаконнорожденный сын Жоффруа д’Анжу.

Может быть, Ричарду вовсе не стоило отправляться в дальний поход, надолго бросая свои владения? Может быть, ему лучше было бы спокойно оставаться в Анжуйской империи. Возможно, такое решение и стало бы наиболее мудрым – в самом деле: что король Англии потерял в неприветливом краю, лежащем далеко за морем, населенном людьми другой веры с другими обычаями?..

Но перед Ричардом, как и перед большинством его современников, такой дилеммы не стояло, да и стоять не могло. Освобождение Святой земли от мусульманского ига он считал своим религиозным долгом, как бы патетически это ни звучало. Весь христианский мир с огромной надеждой следил за приготовлениями крестоносцев. Не вступить в их ряды означало покрыть себя если не позором, то бесславием. Даже Филипп Август, совершенно не желавший покидать Францию ради каких-то идеалов, не несущих прямой выгоды его стране, вынужден был принять крест под давлением общественного мнения.

Конечно, долгое отсутствие правителя, не сумевшего или не успевшего обзавестись законным безусловным наследником[148], грозило серьезными опасностями весьма неустойчивой, предельно персонифицированной средневековой политической системе. Но перед глазами Ричарда был пример того, что эти трудности в принципе преодолимы, если отсутствующего монарха временно замещает умелый управляющий, который пользуется доверием короля.

Когда король Луи VII Младший отбыл во Второй крестовый поход, у него не было наследника мужского пола. Французское королевство осталось на попечении Рауля I графа де Вермандуа и Сюже аббата Сен-Дени, которого латинские хроники именовали аббатом Сугерием. Нельзя сказать, что период их регентства был легким и спокойным. Напротив, они столкнулись с мятежом, который возглавил Робер I Великий граф де Дрё – амбициозный младший брат короля. Граф жаждал захватить трон, но его заговор потерпел неудачу благодаря умелым действиям хранителей королевства.

Ричард находился в очень похожей ситуации: он собирался в долгий и трудный поход, у него не было наследника, зато имелся свой потенциальный смутьян – ненадежный и предрасположенный к предательству младший брат Жан Безземельный. Следуя примеру предыдущих поколений, король оставлял вместо себя человека, который пользовался полным его доверием, – Гийома де Лоншана. В течение 1190 года король наблюдал за ним и с превеликим удовлетворением убедился, что лорд-канцлер прекрасно справляется с ведением государственных дел и твердо отстаивает королевские интересы.

* * *

Спустя несколько дней после совета с английскими подданными в Нормандии, Ричард 16 марта 1190 года встретился с Филиппом Августом в Дрё. К этому моменту оба короля уже поняли, что подготовиться