Наука, стратегия и война (Стратегия и история) - Frans P.B. Osinga

Заманчиво сравнить деконструктивный метод с тем, как Бойд строит свои аргументы: как он устанавливает неожиданные связи между, казалось бы, несоединимыми мыслями, как он часто разрывает тексты на части, чтобы потом соединить их в несколько ином порядке, чем раньше, и как он намеренно отказывается "закончить" брифинг. В самом деле, в основе аргументации Бойда лежит мысль о том, что путь к выживанию и процветанию - это

Инстинктивный анализ и синтез информации в различных областях или по конкурирующим/независимым каналам, чтобы спонтанно генерировать новые мысленные образы или впечатления, которые соответствуют разворачивающемуся миру неопределенности и перемен.96

Кажется, что он пытается решить проблемы, связанные с характеристиками социально сконструированного мира, перечисленными во вставке 4.5.97

Объединяясь, эти школы, таким образом, сходятся на многотеоретическом перспективизме. И этот эклектизм теоретических подходов и идей сам по себе представляет собой постмодернистское чувство: "Постмодернистский мир теперь понимается как состоящий из взаимопроникающих и множественных реальностей [...] эти реальности сводят на нет полезность монотеоретического анализа. Напротив, она предполагает необходимость множественного теоретического анализа", - отмечает Джарвис.98

В последние два десятилетия различные авторы применяли постмодернистскую или критическую теорию при изучении войны и безопасности.99 Конструктивисты акцентируют внимание на нормативном характере идей, языка, идентичностей, образов, систем убеждений и институтов как источников изменений, поведения и власти.100 В то же время сама идея безопасности обсуждается, что предполагает смещение акцента с абстрактного индивидуализма и договорного суверенитета на культуру, цивилизацию и идентичность; роль идей, норм и ценностей в конституировании того, что должно быть защищено; и исторический контекст, в котором происходит этот процесс. Эпистемологически это предполагает отход от объективистского, рационалистического подхода к более интерпретативному способу анализа".101 Государство - это не только актор, но и социальная конструкция, наделенная смыслом и ролью; оно социально конституировано и предполагает наличие государственной культуры.102

Мы знаем мир только так, как мы его воспринимаем;

Наше восприятие основано на усвоенных интерпретациях;

Это обучение носит социальный характер: мы учимся у людей и среди них в процессе социального взаимодействия.

Основными средствами передачи смысла являются:

a символы, включая язык

b культурные мифы

c структура и практика наших институтов

d наши правила конгруэнтного действия.

Эти носители смысла вместе создают:

a наше мировоззрение: как устроен мир, каковы в нем причинно-следственные связи, что является ценностью

b наше представление о себе, наша идентичность и цель

c наши идеологии.

Мы сами, наши общества и институты постоянно меняются в процессе взаимодействия.

Вставка 4.5 Взгляд деконструктивиста на реальность и познание.

Эти школы указывают на влияние практики, институциональных традиций, репертуара реакций, языка, представлений о поведении акторов на международной арене в вопросах национальной и международной безопасности.103 Идеи - это не просто правила или "дорожные карты для действий", скорее идеи действуют "по всей длине", фактически формируя акторов и действия в мировой политике.104 Когда идеи являются нормами, они не только сдерживают акторов, но и формируют их и позволяют действовать.105 Другие указывают на стратегическую и организационную культуру, чтобы объяснить различия в доктринах, военной мощи или методах управления вооруженными силами.106

Таким образом, идеи Бойда отражают современные понятия, аргументы и концепции постмодернистской социальной науки, включая исследования безопасности, что позволяет предположить, что, внедряя эти идеи, Бойд делал для военной сферы то, что другие делали для философии, социологии и искусства в конце 1970-х и в начале 1980-х годов.

Хаос повсюду

Ранние ожидания

Применение Бойдом научных разработок в стратегической мысли было оправдано еще и по другой причине. Вскоре после того, как нелинейная динамика обрела легитимность в конце 1970-х - начале 1980-х годов, были предприняты иногда осторожные, иногда смелые попытки применить теорию хаоса к человеческой истории. Пригожин, например, осторожно предположил, что:

Сегодня мы знаем, что общество - это чрезвычайно сложная система с потенциально огромным количеством бифуркаций, примером которых может служить разнообразие культур, сформировавшихся за относительно короткий период истории человечества. Мы знаем, что такие системы очень чувствительны к флуктуациям.107

В частности, после публикации книги Джеймса Глейка "Хаос: Making a New Science", область хаоплексики стала полномасштабным феноменом поп-культуры.108 В книге, наполненной иллюстрациями хаотического поведения в природе и человеческой жизни, говорится, что:

Теперь, когда наука смотрит в глаза, хаос кажется повсюду [...] Это осознание начало менять то, как руководители компаний принимают решения о страховании, как астрономы смотрят на Солнечную систему, как политические теоретики рассуждают о стрессах, приводящих к вооруженным конфликтам.

Митчелл Уолдроп повторил это мнение в своем бестселлере 1992 года, посвященном теории сложности. Количество исследований в различных областях, в которых с начала 1980-х годов предлагались общие концепции, лежащие в основе динамики изучаемых явлений, в начале 1990-х годов стало просто ошеломляющим. Мы живем в крайне нелинейном мире, заключил один из социологов.109 В экономике, например, было отмечено, что вместо стремления к равновесию рынки явно нелинейны и всегда находятся в неравновесии.110 Нестабильность была отмечена и в финансовой системе: внезапные колебания в одном регионе могут прокатиться по всей тесно связанной глобальной финансовой системе. Дисциплины истории и международных отношений, становление обществ и социальных структур постоянно растущей сложности также подверглись воздействию новой парадигмы.111 Новые науки также широко применяются к организационному поведению, как с внутриорганизационной точки зрения (динамика внутри организации), так и с межорганизационной (конкуренция, динамика рынка, война).

Нелинейность и жизнь организации

Что касается внутриорганизационной перспективы, Перроу выдвинул идею о том, что организации можно классифицировать как простые или сложные системы, и они состоят из процессов, которые являются либо линейными, либо нелинейными. Линейные взаимодействия - это взаимодействия в ожидаемой и знакомой последовательности производства или обслуживания, которые вполне заметны, даже если они незапланированы, тогда как нелинейные взаимодействия - это незнакомые последовательности или незапланированные и неожиданные последовательности, которые либо не видны, либо не сразу понятны.

Как сложные, так и простые системы могут иметь тесную и/или свободную связь между подсистемами и подпроцессами. В слабосвязанной системе существует слабина или буфер. Впоследствии то, что происходит в одном элементе, может не повлиять на другой, пока буфер не будет превышен. Неожиданные требования или нехватка ресурсов могут быть решены. В тесно связанных системах, с другой стороны, между двумя элементами нет свободного пространства или буфера. Количества должны быть точными; ресурсы не могут быть заменены друг другом. Кроме того, в тесно связанных системах не только конкретные последовательности неизменны, но и общая структура процесса, количество специализированного персонала и других основных, не подлежащих замене производственных ресурсов позволяют достичь цели производства только одним способом.112

Как правило, тесно связанные системы быстрее реагируют на возмущения.