Иван Тургенев. Жизнь и любовь - Полина Ребенина

того как она добровольно вызвалась стать приемной матерью его дочери, развеялись как дым. Он не мог постичь всей этой многоходовой сложной игры со стороны певицы и в очередной раз почувствовал себя одураченным. Одно было ясно: в жизни обожаемой им женщины после его отъезда в Россию происходили бурные события, которые не имели к нему никакого отношения.

В 1851 году Полина Виардо получила главную партию в опере Шарля Гуно «Сафо» и с успехом исполнила ее в Лондоне. После представления Шарль написал Полине записку: «Лондон, вторник, четверть первого. Я люблю вас нежно, я обнимаю вас со всей силой моей любви к вам». О Гуно ходила молва, что он – полумонах-полусовратитель. Тургенев же называл Гуно иронически «эротический святой отец». В начале 1852 года певица забеременела, и окружающие приписывали отцовство ее будущего ребенка Шарлю Гуно. Клаудия (Клоди, или Диди) родилась 21 мая 1852 года. Шарль Гуно на протяжении всей жизни, как истинный пылкий католик, стремился к смирению и строгому исполнению долга и не считал возможным продолжать отношения с замужней Полиной Виардо. Через какое-то время он явился к ней в дом и объявил о своей помолвке. Его невестой оказалась Анна Циммерман, одна из четырех дочерей Пьера Циммермана, известного французского пианиста и педагога, у которого учился в Парижской консерватории сам Гуно. Полина Виардо сильно переживала измену близкого друга и в письме Жорж Санд в сердцах сравнивала Гуно с Тартюфом, в ее письме есть такие строки: «Он великий музыкант, возможно, один из величайших в наше время. Но мыслимо ли, чтобы такой гений имел неверное сердце?»

В Париже разразился крупный скандал – связь Гуно с Полиной Виардо и то, что он был отцом ее дочери Клаудии, получила известность. Невеста Гуно Анна порвала все отношения с семейством Виардо и отослала свадебный подарок Полины обратно. Виардо сделала ответный шаг – объявила Гуно клеветником, оповестила об этом своих знаменитых друзей, и все они, в том числе близкая подруга Жорж Санд, порвали с композитором дружеские связи. Однако даже по прошествии многих лет, узнав о предстоящей свадьбе дочери Виардо Клаудии, Гуно заявлял, что это и его праздник! Отношения же его с самой Полиной Виардо прекратились на долгие годы.

Тургенев узнал о любовной связи Виардо, но все остальные скандальные события, связанные женитьбой Гуно, еще оставались ему неизвестны. В любом случае, оскорбленный в своих лучших чувствах, писатель замолчал и писал теперь Виардо очень редко или же в особых случаях. Так, например, услышав о беспорядках в Париже, он послал письмо, в котором выражал тревогу о судьбе своей дочери. Очень большая разница чувствовалась в отстраненном тоне последних писем в сравнении с восторженными письмами 1850 года: «Я напишу также м-ль Ренар и малышке; как только узнаю, что вы в Париже, я вышлю вам 1200 франков на ее содержание. Дорогая госпожа В., прошу вас извинить незначительность моего письма после столь долгого молчания – я был очень мало расположен к тому, чтобы взяться за перо, но не хотел больше откладывать». Пишет Тургенев не чаще раза в месяц, и настрой в его посланиях грустный: «Прежде всего, прошу вас не принимать близко к сердцу мрачный тон в начале этого письма – были мгновения, когда у меня мелькала мысль бросить его в огонь, – но я слишком к вам привязан, чтобы притворяться и не показывать того, что происходит во мне».

Мадам Виардо не собиралась его отпускать, достаточно того, что Гуно смог вырваться и женился. Несмотря ни на что, она продолжает писать свои умные, ласковые, очаровательные письма. К сожалению, очень мало из этих писем дошло до нас, Виардо их уничтожила, не желая огласки своих сердечных тайн. Душа у Тургенева обливалась слезами, и возможно, чтобы утишить сердечные страдания, стал он озираться по сторонам и обращать внимание на других женщин. По мнению друзей писателя, пытался он вытравить образ Виардо из своей души встречами с другими женщинами. Так случилось, что обратил он внимание на горничную своей кузины красавицу Феоктисту.

А случилось это так. У дяди Николая Николаевича Тургенева были две дочери, обе девицы на выданье. У одной из них, Елизаветы Алексеевны, Тургеневой была горничная Феоктиста. Однажды Иван Сергеевич заглянул к своей кузине, увидел эту красавицу и потерял голову, влюбился в нее «по уши». Современники вспоминали: «В первую минуту в ней не усматривалось ничего ровно: сухощавая, недурная собой брюнетка – и только. Но чем более на нее глядели, тем более отыскивалось в чертах ее продолговатого, немного смуглого личика что-то невыразимо-привлекательное и симпатичное. Иногда она так взглядывала, что не оторвался бы… Стройности она была поразительной, руки и ноги у нее были маленькие; походка гордая, величественная. Не один из гостей Елизаветы Алексеевны, рассматривая ее горничную, невольно думал: откуда в ней все это взялось?.. Ни с какой стороны не напоминала она девичью и дворню…»

Что делать, и Тургенев решился купить крепостную девушку у хозяйки. Та, видя влюбленность Тургенева, заломила огромную цену – 700 рублей, хотя по тем временам стоимость крепостной девушки была 25–30 рублей, самый максимум – 50 рублей. Тургенев вначале озадачился такой ценой, но страсть оказалась сильнее, и он выложил деньги. И на другой же день привез плачущую Фетиску в свою квартиру со всем ее небогатым скарбом. Барин ее успокоил и уверил, что сделает все, чтобы она была счастлива. Накупил ей сейчас же всяких богатых материй, одежд, украшений, белья из тонкого полотна, посадил в карету и отправил в Спасское, а вскоре приехал туда и сам.

Тургенев не мучился угрызениями совести, ведь Полина Виардо отдавала щедрую дань своим «цыганским страстям», внутренне считала себя абсолютно свободной и не стеснялась в связях с другими мужчинами. Она говорила устами мадам Полозовой из «Вешних вод»: «Хотите знать, что я больше всего люблю… свободу, больше всего и прежде всего. На меня цепей наложить нельзя, но ведь и я не накладываю цепей. Я люблю свободу и не признаю обязанностей – не для себя одной».

* * *

Конец 1850 года и начало следующего были заполнены у Тургенева заботами о постановках его пьес в театрах обеих столиц. С ними было много мытарств в театральной цензуре. Да и в журналах напечатать их было нелегко. Одни пьесы подвергались искажениям, другие запрещались вовсе. В это время популярность Тургенева как писателя и драматурга вознеслась очень высоко. Ревностным почитателем драматического искусства Тургенева был известный московский актер Михаил Семенович Щепкин. Он читал пьесы Тургенева, на которые был наложен