Повседневная жизнь русского средневекового монастыря - Елена Владимировна Романенко

На литургии, как на любой монастырской службе, соблюдалось четкое правило о поклонах и возжжении свеч. Монахи творили земные поклоны на выходе с Евангелием, на ектеньях и на сугубых (особых) ектеньях за царя – по три поклона, на Херувимской песни – два поклона поясные, один земной. Во время чтения «Символа веры» («Символ» раньше читали, а не пели, как сейчас) каждый человек, как гласит устав, должен перекреститься. После молитвы «Отче наш» следовал земной поклон. Перед Святым причастием, когда священник говорил: «Со страхом Божиим», и на благодарственной молитве после причастия «Да исполнятся уста наша» иноки творили один земной поклон. В конце литургии, на молитве «Буди имя Господне», и на отпусте часов следовало три поклона.

Перед чтением Евангелия зажигали свечу у иконы Спасителя в местном ряду иконостаса. Когда после Евангелия читали молитвы за усопших (в монастырях в это время прочитывали синодики), свечу гасили. Во время различных священнодействий на литургии – при начале Великого входа, при внесении Святых Даров в алтарь и когда священник перед причастием возглашал «Со страхом Божиим» – иноки должны были произносить про себя особые молитвы. Молитва «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси Сын Божий», которую сейчас читают перед Святым причащением, раньше произносилась монахами еще в начале Великого входа, причем она немного отличалась от современной[201].

Во время причастия соблюдалось строгое благочиние. Когда ожидали причастия, братия по двое подходили к настоятелю или священнику (если не было игумена) и просили у него прощения, затем у клироса и у остальной братии, после чего целовали образы Спасителя и Пресвятой Богородицы. К святыне шли уже по одному, положив три земных поклона и поцеловав праздничную икону. Схимники причащались в схимах, монахи малой схимы – с непокрытой головой, сняв клобук и скуфью и положив их за пазуху. После причастия вкушали просфору, запивая ее «укропом» – теплой водой, после чего умывали уста над лоханью. Ко дню причастия монахи всегда готовились особенно тщательно: постились несколько дней, усиливали свое молитвенное правило.

Преподобный Пафнутий Боровский, например, когда хотел причаститься, то накануне целую неделю ни с кем не разговаривал: не только с мирянами и братией, но и со своими келейниками, даже о неотложных делах. Пост перед причастием преподобный Пафнутий не оставлял даже во время болезни. Повесть о последних днях Пафнутия, написанная его келейником Иннокентием, рассказывает, как, предчувствуя свое преставление, святой стал готовиться к последнему причастию. Преподобный был уже очень слаб, и братия уговаривали его поесть, к тому же наступила праздничная суббота накануне дня Святой Троицы. Но на все уговоры святой ответил так: «Я и сам знаю, что суббота и Пятидесятница, но написано в правилах: хоть и очень тяжело будет, но три дня поститься болящему ради причащения Святых Таин». Услышав такой ответ, иноки удивились великой предосторожности святого и больше не докучали ему[202].

Раньше отпуста службы из церкви выходить не разрешалось, кроме случаев болезни или крайней необходимости. Причем инок, который находился под руководством старца, мог уйти только с его благословения и сказав ему о причине. Один старый монах Волоколамского монастыря рассказал крутицкому епископу Савве Черному – автору Жития Иосифа Волоцкого, что во времена преподобного монахи никогда не дерзали покидать храм прежде отпуста. Тогда в обители еще не было теплой церкви, служба даже зимой проходила в единственном неотапливаемом храме монастыря. Ни у кого из монахов не было шуб, «и у обедни стояли те доблестные Христовы страдальцы в одной ризе», не ропща, а вспоминая адский холод, ожидающий грешников. Зима же стояла такая студеная, что птицы замерзали на лету[203].

Чин Панагии

После литургии братия всегда ждала, когда вынесут Панагию. «А доколе панагии не вынесут, и ты с места своего не мози ступати», – сказано в уставе Кирилло-Белозерского монастыря[204]. Этот чин иноку не следовало оставлять даже во время путешествия. Слово «Панагия» в переводе с греческого языка значит «Всесвятая», так именуется обычно Богородица, но в чине Панагии это название относится к просфоре, из которой на литургии была изъята частица в честь Пресвятой Богородицы. По окончании литургии эта просфора переносится из храма в монастырскую трапезу, где ее полагают на особом блюде в «устроенном месте» – на аналое под иконами; рядом помещаются иконы Святой Троицы и Пречистой Девы, необходимые для совершения чина. Чин Панагии соединяет трапезу с только что окончившейся литургией настолько, что литургия передает свою благодать трапезе. Благодаря чину Панагии монастырский обед превращается в настоящее богослужение[205].

История этого монастырского чина уходит в апостольские времена. Согласно церковному преданию, апостолы после Сошествия на них Святаго Духа жили вместе и обычно за столом оставляли незанятое место для Христа, полагая там «укрух» (кусок) хлеба. По окончании обеда и благодарственных молитв они поднимали этот укрух со словами: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу. Велико имя Святой Троицы. Господи Иисусе Христе, помогай нам». Этот чин они совершали и отдельно, когда разошлись для проповеди Евангелия по всему свету. Собранные чудесно на Успение Божией Матери и совершив ее погребение, они на третий день сидели вместе за трапезой. Когда после обеда апостолы по своему обыкновению подняли укрух и произнесли: «Велико имя…», то увидели на воздухе Пресвятую Богородицу, окруженную ангелами. Она обещала пребывать с ними всегда. Тогда апостолы невольно воскликнули вместо «Господи Иисусе Христе, помогай нам» – «Пресвятая Богородице, помогай нам»[206].

В XV–XVI веках чин Панагии в русском монастыре происходил так: первым из храма в трапезную шел священник, служивший литургию, он нес на особом блюде Панагию; за ним следовали игумен и вся братия строго по одному («един по единому») с пением 144-го псалма (неумеющие грамоте читали про себя Иисусову молитву). Псалом пелся так, чтобы его можно было закончить со входом в трапезную. Войдя в трапезную, священник становился на правой стороне и читал молитву «Господи, Боже наш, небесный, животворящий…». По окончании молитвы священник кланялся игумену и вынимал частицу из Панагии, которая называлась «Хлебец Пречистой» (в XVI веке в Кирилло-Белозерском монастыре возносили не всю просфору, а ту часть, которую вынимали перед трапезой), говоря тропарь Благовещению Пресвятой Богородицы: «Днесь спасению нашему начаток». Вынутую частицу полагали на панагиаре и ставили в трапезной на аналое. Затем читали молитвы перед вкушением пищи и начиналась трапеза.

По окончании обеда следовало краткое благодарение за трапезу, все вставали и молились, прося благословения на совершение чина Панагии. Возношение мог совершать диакон, чтец, келарь или один из иноков. В Кирилловом монастыре игумен передавал «Хлебец» диакону.