Собственный Его Императорского Величества Конвой. История частей непосредственной охраны российских государей от основания при Александре I до расформирования после отречения Николая II. 1811— 1917 - Николай Васильевич Галушкин

Заметил ли сам Р., что за ним следят, или действительно, как говорят старые казаки-конвойцы, «он исполнил свой долг» – определенно сказать нельзя. Но также нельзя обойти молчанием следующий факт: 1) Р., действительно, сам донес своему командиру сотни о том, что ему известно о существовании в Царском Селе тайной организации, с которой его познакомила заманившая его девица; 2) Р. был исключен из Конвоя. По сведениям старослужащих казаков, Р. после ареста всех лиц, им указанных, принужден был известное время скрываться, а в дальнейшем служил в полиции под другой фамилией.

Офицерский состав Конвоя

По окончании Русско-японской войны, на основании правил и традиций, существовавших в обществе господ офицеров Конвоя, были сначала прикомандированы «на предмет испытания», а затем переведены в Конвой сотники Терского Казачьего Войска Б. Макухо и Г. Татонов и Кубанского Казачьего Войска сотник И. Ветер. Все они на фронте были ранены и имели боевые награды. Впоследствии есаул Ветер занимал должность адъютанта Конвоя, есаул Макухо – казначея и есаул Татонов – командира Л.-Гв. 4-й Терской сотни.

Офицеры Конвоя были как одна родная семья. Главным образом потому, что общество господ офицеров само решало вопрос о приеме новых офицеров, то есть о прикомандировании их и о переводе впоследствии. Вновь принимаемых в свою среду офицеров почти все офицеры Конвоя задолго до их приема хорошо знали, ибо они были их друзья и однокашники по военному училищу или сыновья или ближайшие родственники прежде служивших и находящихся на службе в Конвое офицеров. В последние годы, за исключением барона Унгерн-Штернберга, светлейшего князя Дадиани, светлейшего князя Витгенштейна, князя Амилахвари Александра, окончивших Пажеский Его Величества корпус, артиллеристов Е. Шкуропатского и А. Шведова, все остальные были произведены в первый офицерский чин по окончании «Царской Сотни» славной школы – Николаевского кавалерийского училища, что еще больше способствовало их дружбе между собой. Трое из офицеров Конвоя, Ф. Киреев, В. Савицкий и В. Зборовский, были вахмистрами в Сотне юнкеров Николаевского кавалерийского училища, другие все окончили училище портупей-юнкерами. Получив прекрасное строевое обучение и воинское воспитание в одной и той же славной школе, все офицеры с особой любовью относились к строевой службе, зная ее блестяще. Особенно же выделялись прекрасные спортсмены и джигиты В. Зборовский и К. Зерщиков, оба с Императорскими призами окончившие Офицерскую гимнастическую фехтовальную школу.

В Конвое не было случаев откомандирования обратно в свой полк прикомандированного на испытание офицера. Один из прикомандированных совершил следующий проступок. На Страстной неделе Государь Император говел в Пещерном храме Государева Феодоровского собора. Вместе с Государем говела команда казаков и один офицер Конвоя. Честь принять Святое Причастие с Государем заносилась в послужные списки чинов Конвоя. В верхнем храме говели остальные конвойцы.

Прикомандированный офицер, будучи назначен в наряд «по встрече», из боязни опоздать к назначенному времени спустился в Пещерный храм и там причастился. Он был отставлен от перевода, и ему продлили срок испытания еще на несколько месяцев.

Командиров Конвоя Государь назначал сам по своему личному усмотрению – тех генералов своей Свиты или флигель-адъютантов полковников, которых он считал достойными на эту должность. По своему положению, находясь всегда в Свите Царской, командиры очень редко имели возможность быть в обществе офицеров. Фактическим же строевым начальником был помощник командира по строевой части.

Он совместно с другим старшим полковником, помощником командира по хозяйственной части, были не только хранителями старых традиций Конвоя, но и, строго следя за выполнением таковых, служили для всех офицеров примером. Строгая дисциплина как на службе, так и вне ее, безукоризненное исполнение своих служебных обязанностей, подчеркнутая субординация и чинопочитание были прежде всего и всегда при всех взаимоотношениях офицеров. Несмотря на то что все офицеры были между собой на «ты» («Ты, Ваше Превосходительство» или «Ты, господин полковник» было нормальным явлением), это «ты» было только знак общего братства, никогда не нарушавшее уважения к старшему, а этот старший мог быть офицер, окончивший военное училище не только одновременно, но и на год позже младшего, однако обществом господ офицеров принят в Конвой раньше.

Полковники и командиры сотен сами первые предлагали переведенному офицеру перейти на «ты», желая, чтобы вновь принятый офицер сразу же почувствовал себя равноправным членом родной семьи конвойцев, ибо офицерское «ты» обязывало и значило несравненно больше, чем официальное «Вы»!

Офицеру, принятому в Конвой «на испытание», с первых же дней его службы старшими офицерами внушалось то, о чем он был обязан никогда не забывать при всех разговорах с Высочайшими Особами:

1. Всегда помнить, с кем говоришь!

2. Отвечать только на вопросы и ни в коем случае самому не задавать таковых и не возбуждать собственных тем.

3. Никогда не обращаться с какими бы то ни было просьбами.

Поддерживая чисто дружеские отношения, старшие офицеры все свои указания и замечания младшим выражали в особо деликатной форме. Этой традиции особенно придерживался помощник командира по строевой части, полковник Ф. Киреев. Его не только за глаза, но и непосредственно в дружеских с ним беседах, в особенности за столом в Собрании, называли «отец»! Как-то по-своему, «по-отцовски», делал он свои замечания. Один из офицеров, принимая дежурство, явился к нему, имея на себе небольшую, мелкого курпея папаху. «Послушай, сын мой, – сказал Киреев молодому офицеру, – у тебя замечательная модная шапка, и она мне нравится». Офицер немедленно снял свою папаху и предложил ее полковнику. «Ну, спасибо, дорогой, возьми же и от меня подарок», – сказал Киреев, надев на смущенного офицера свою, установленной формы, большую с крупным курпеем папаху.

Был случай, когда офицеры после ужина задержались в Собрании больше, чем обычно. Дружно сидя своей семьей за стаканом вина, стали петь свои старинные «былинные» казачьи песни. В этот день дежурным телефонистом был казак из хора Конвоя. Одному из офицеров пришла мысль заменить его своим вестовым, а его позвать петь. Затем были позваны и из казарм еще несколько певчих. На другой день полковник Киреев попросил всех этих офицеров прибыть к завтраку в офицерское Собрание. Офицеры ждали, что на этот раз от «папаши» будет большой выговор. Полковник пригласил офицеров к столу, сказав, что он их приветствует. С подчеркнутой любезностью всех угощал вином и, как-то незаметно, сам вполголоса запел: «Как на линии было, на линеюшке…» Офицеры так же тихо ему вторили: «Как на славной было на сторонушке…» За этой песней следовали другие. Завтрак был закончен речью полковника: «Благодарю вас, господа, что вы храните и бережете наши старые песни. Видите, дети мои, какой