Московские гастроли - Skif300

и говорили: "Кричи же, сволочь!" В целях заставить кричать давили ступни "изящных" - так они называли - ног сапогами, как в тисках, и гремели: "Кричи!" (ругань). - "У нас целые села коровами ревут, а эта маленькая девчонка ни разу не крикнула ни на вокзале, ни здесь. Нет, ты закричишь, мы насладимся твоими мучениями, мы на ночь отдадим тебя казакам... И грубое объятие сопровождалось приказом: "Кричи". Я ни разу, за время битья на вокзале и потом в полиции, не крикнула. Я все бредила».

Надругательство над Марией Спиридоновой вызвало массовое возмущение. Эсеры решили наказать насильников. Тамбовский губернский комитет социалистов-революционеров приговорил ее мучителей к смертной казни. Палачей-насильников расстреляли наши товарищи.

Симпатии многих тюремщиков были на стороне Спиридоновой. Часовые, охранявшие камеру, тайком передавали сестре её письма. Та смогла найти журналиста, что сумел их опубликовать под вымышленным именем. О Спиридоновой узнала вся страна. В ночь перед судом Мария написала:

«11 марта суд и смерть. Осталось прожить несколько дней. Настроение у меня бодрое, спокойное и даже веселое, чувствую себя счастливой умереть за святое дело народного освобождения. Прощайте, дорогие друзья, желаю жить в счастливой, освобожденной вашими руками, руками рабочих и крестьян, стране. Крепко жму ваши руки» .

На суде Спиридонова назвала причины, по которым стреляла в Луженовского. Партия решила отомстить за крестьян. Пострадавших от его зверств.

«Я взялась за выполнение приговора, потому что сердце рвалось от боли, стыдно и тяжко было жить, слыша, что происходит в деревнях по воле Луженовского, который был воплощением зла, произвола, насилия. А когда мне пришлось встретиться с мужиками, сошедшими с ума от истязаний, когда увидела безумную старуху-мать, у которой пятнадцатилетняя красавица-дочь бросилась в прорубь после казацких «ласк», то никакая перспектива страшнейших мучений не могла бы остановить меня от выполнения задуманного».

12 марта 1906 состоялась выездная сессия Московского военного окружного суда. Адвокатом был 36-летний присяжный поверенный, впоследствии депутат Государственной Думы Н. В. Тесленко. Он закончил свою речь словами: „Перед вами не только униженная, больная Спиридонова. Перед вами больная и поруганная Россия“.

Но ни ее слова, ни общественное мнение, ни красноречие адвоката не повлияли на решение суда, Мария Спиридонова была приговорена к смертной казни через повешение. Позже приговор был заменён на бессрочную каторгу.

(Через долгих одиннадцать лет, её освободила Февральская революция. Тамбовские крестьяне молились за неё в специально поставленной часовне во имя Марии Египетской. Останки Луженовского в 1917 году они вырыли из могилы, сожгли и развеяли по ветру).

Поэт Максимилиан Волошин посвятил героине стихи:

На чистом теле след нагайки,

И кровь на мраморном челе.

И крылья вольной белой чайки

Едва влачатся по земле…»

Посмотрев на напряжённые лица своих слушателей, удовлетворённо покачал головой. Пожалуй, мне удалось задеть их сердца за самые чувствительные струны. У девушек на глазах выступили слёзы.

- Подвиг Марии навсегда останется в нашей памяти, как образец бескорыстной отваги и высокого самопожертвования. А теперь я хочу обратиться к присутствующим здесь мужчинам.

- Товарищи, давайте сделаем так, чтобы больше не одна девушка не брала в свои нежные руки боевое оружие. Пусть это будет нашим, исконно мужским делом.

Парни, коих присутствовало подавляющее большинство, одобрительно зашумели. Пара - тройка недовольных женских голосов смотрелись незначительным диссонансом. На этой оптимистической ноте, я закончил свой спич.

А потом был фуршет. Ничто так не сплачивает людей, как совместная еда и пьянка. Последняя была в меру, но присутствовала в качестве необходимого зла. После моей зажигательной речи народу было необходимо немного расслабиться. Потом, мы ж не сектанты какие-нибудь. Это у них сухой закон плюс десятина.

Один из парней, Егор, вспомнил я его имя, отозвал меня, чтобы сообщить какую-то личную информацию. Одевшись, мы вышли на улицу.

- Сергей Николаевич, не знаю с чего начать,- притормозил парнишка.

- Смелее, соберись…- подбодрил парня.

- По всей видимости, у нас в группе провокатор. В смысле, агент охранки или жандармов.

- Кто? Это точно, вообще? Доказательства имеются?

- Прямых нет. Так, видели его…с человеком, похожим на одного из полицейских чинов. Самого подозреваемого вы вряд ли запомнили. Он только на первой встрече был. Фамилия – Корольков.

О! Почему я не удивился? Знаковая фамилия. Корольков – птичка певчая.

- Ладно, без моего ведома ничего не предпринимайте. Так, последите осторожно. Всё понял?

- Да. Тут ещё… Человек нам на Хитровке повстречался. Странный немного. В возрасте. Похоже бывший военный. Тамошних Иванов, как котят раскидал. Вроде офицер, а не похож. Спеси в нём нет, дворянской. Молчанов Анатолий. Отчество не спросил, извиняюсь.

- Офицер, говоришь? Боевой, да без спеси? Приводи, нам такие нужны.

Неспешно прогуливаясь, за разговорами мы дошли до полуразрушенного здания на заднем дворе усадьбы. Что-то втемяшилось мне в голову, связанное с подвалом под этими руинами.

- Слушай, а у тебя свечки, случайно нет?- без особой надежды спросил я Егора.

- Свечки нет, фонарик есть. Электрический,- пояснил он на мой недоумённый взгляд.

- А что такое уже придумали?- метровыми буквами было, наверняка, написано у меня на лице. Усилием воли, сдержал готовый вырваться вопрос.

- Сойдёт. Пойдём в подвал заглянем, хочу одну версию проверить.

Спустившись вниз, мы быстро нашли искомое место. Крест, процарапанный в кирпиче, на уровне головы. Нечто подобное, я изобразил в 1570 году, когда моё сознание гостило в теле предка Захара Бокова. Правда, данное стильное изображение совсем не походило на мои тогдашние каракули. Но, Остапа уже понесло.

- Егор, у тебя друг надёжный есть?

- А как, же Яков Колосов, да вы знаете…

- Не важно, беги за ним, веди сюда. По дороге зайдите в чулан, рядом с дворницкой, возьмите там лом и кирку. Вроде, от строителей остались…

Через двадцать минут, мы аккуратно вскрыли стенку. Меня поначалу, не смутило, что проём оказался гораздо больше чем я помнил.

Но, когда, за тонкой стенкой показалась не мелкая ниша, а целая, пусть маленькая, а комната, понял, что что-то пошло не так.

Посреди комнаты, на пыльном каменном полу стоял здоровенный сундук. На стене, справа от входа, можно было различить останки скелета, когда-то прикованного к стене. Мне на эти мелочи обращать внимания было некогда, фильмов - ужасов в юности насмотрелся достаточно. А вот мои спутники резко притихли, начав часто креститься, они забормотали молитвы.

Меня же, кроме содержимого сундука ничего не интересовало. Скинув крышку, обнаружил сверху какую-то ветошь, по всей видимости, когда-то бывшею мехами.