Узлы ветров - Григорий Демьянович Зленко (составитель)

было разграблено наглыми женихами; часть я завоюю, а другую ахеяне отдадут мне добровольно. Но надо мне, прежде всего, наш сад посетить и побывать на поле, я хочу увидеть отца, сокрушенного горем. А ты, Пенелопа, будь настороже, утром разнесется по городу весть о гибели всех женихов; уйди наверх с рабынями вместе, никому не являйся, ни с кем не веди разговор и вели запереть двери дома.

Он вооружился, разбудил Телемаха, Филотия и Эвмия и велел им взять с собою оружие. Вышли они из ворот, Одиссей шел впереди; было раннее утро, и они, укрытые мглой, которой их окутала Афина, направились по улицам города в поле.

Они вскоре дошли до широкого поля, которое обрабатывал старый Лаэрт, отец Одиссея. Там был и плодовый сад, и дом небольшой, окруженный широким навесом; днем работали вместе с Лаэртом рабы, в доме том они обедали и отдыхали; находилась в доме еще старуха-рабыня, помогавшая Лаэрту в хозяйстве.

Сказал Одиссей Телемаху и спутникам:

— Войдите в дом и зарежьте свинью на обед; а я пойду к отцу, я хочу испытать, узнает ли он меня после долгой разлуки.

Затем, вручив рабам оружие, Одиссей быстро направился к плодовому саду, надеясь там встретить отца. Он застал его одного, все ушли собирать колючие ветки терновника для ограды; Лаэрт в это время подчищал плодовое дерево; одет он был бедно, его одежда была вся в заплатах, на ногах у него были простые сандалии из бычьей кожи, на руках рукавицы, защищавшие их от острых терновых колючек, на голове шапка из козьей шкуры; он стоял, наклонившись, печальный и дряхлый.

Одиссей спрятался за грушей и, глядя на отца, заплакал. Долго стоял Одиссей в молчании, не зная, что делать: открыться ли сразу отцу, прижать к груди старика и, руки его целуя, сказать о своем возвращении, или сперва с ним заговорить и подготовить сначала к встрече.

Подошел Одиссей к Лаэрту, когда тот, наклонив голову, окапывал мотыгой дерево, и обратился к нему:

— Ты, старик, видно, хороший садовник. Сад твой р. большом порядке; за каждым деревом ты ухаживаешь с любовью; у тебя яблони, груши, оливы, и виноградные лозы, и цветочные гряды в порядке; но должен тебе я сказать по правде, что о себе ты заботишься мало, ты бедно одет. Не за леность, пожалуй, твой хозяин на тебя недоволен, да и ты не похож совсем на раба. Скажи мне, чей это сад и кто твой хозяин? Правда ли, что попал я в Итаку, как сказал мне встреченный мной по пути человек? Он был неприветлив ко мне, ничего не ответил, когда я расспрашивать стал об одном гражданине Итаки, который когда-то гостил у меня и мне говорил, что отец его царь Лаэрт, и когда этот гость от меня уезжал, я одарил его щедро. И заплакав, старик отвечал Одиссею:

— Да, чужеземец, эта страна зовется Итакой. Но того человека, который был твоим гостем, здесь давно уже нет. Скажи мне, сколько прошло лет с тех пор, как ты видел его? Это был мой несчастный сын Одиссей, который, должно быть, давно рыбами съеден в море или достался в добычу зверям или хищным птицам. Он не был погребен и оплакан матерью и отцом, и милых глаз не закрыла ему верная жена Пенелопа. Скажи мне, кто ты? Где ты живешь? Кто твои мать и отец, на каком корабле ты прибыл в Итаку?

— Если ты хочешь узнать обо мне, — ответил ему Одиссей хитроумный, — то слушай: родом я из далекого Алибанта. Живу я богато, зовут меня Эпиритом; я плыл из Сикинии, и сюда занесло меня бурей. Свой корабль я поставил вдали от города, под лесистым склоном Нериона. Твой сын гостил у меня пять лет тому назад; мы с ним подружились и надеялись с ним часто видаться.

С грустью слушал старый Лаэрт слова Одиссея и, опустив седую голову, он зарыдал.

Одиссей не мог выдержать больше, он был потрясен скорбью отца, бросился к нему, обнял его и, целуя, воскликнул:

— Отец, это я, твой сын Одиссей, которого ты ждал так долго. После двадцати лет горестных странствий я снова вернулся в родную Итаку! Но знай: нам время терять нельзя понапрасну. Я убил всех женихов в нашем доме, мстя им за наши обиды.

— Если ты и вправду мой сын Одиссей, — воскликнул изумленный Лаэрт, — покажи мне знак, чтоб мог я поверить твоим словам.

— Видишь вот этот рубец, — показал ему Одиссей на колено, — след раны, нанесенной мне вепрем, когда юношей я охотился на Парнасе. Если хочешь, я могу указать все деревья в саду, которые ты подарил мне в детстве. Здесь вот с тобой я бежал по дорожке, а ты, даря мне деревья, каждое мне называл по имени; ты подарил мне тринадцать грушевых деревьев, десять яблонь и сорок смоковниц; обещал подарить пятьдесят виноградных лоз, чьи гроздья на янтарь золотой и пурпурный похожи.

Дрогнуло сердце от радости у старика Лаэрта, и, заплакав, он обнял милого сына и вдруг лишился чувств, но могучие руки Одиссея его подхватили; очнувшись и глядя на сына, он сказал:

— Я страшусь, что родные убитых разошлют по городу гонцов и подымут людей для отомщения.

Но Одиссей успокоил отца: — Лучше давай пойдем в твой дом, там и Телемах вместе с Филотием и старым Эвмеем, они, пожалуй, уже приготовили нам вкусный обед.

И они тихо направились к дому Лаэрта.

Войдя в комнату, они увидели там Телемаха и пастухов, которые в это время разрезывали мясо и наливали в чаши вино.

Тем временем Лаэрт омылся в купальне, надел чистую мантию, и, выйдя оттуда, он стал стройней и моложе лицом.

Наконец все уселись за стол; в это время в комнату вошел надсмотрщик над рабами Долион, вернувшийся с поля вместе со своими сыновьями.

Увидев нежданного гостя, он узнал его и застыл от изумления.

— Старик, скорее садись к нам за стол, — обратился Одиссей к Долиону, — мы уж давно здесь сидим и ждем вас, когда вы вернетесь с работы.

Подбежал Долион к Одиссею, стал его целовать и воскликнул:

— Наконец ты вернулся, наш милый, желанный! Но скажи, знает ли о твоем возвращении Пенелопа или, может быть, надо послать к ней скорее гонца?

— Она уже об этом знает, — кратко ответил ему Одиссей.

И вот подошли сыновья Долиона и, приветствовав Одиссея, все уселись за стол; начался обед в доме Лаэрта, и все наслаждались вкусной едой и вином.

Бой и