Отречение. Роман надиктован Духом Эммануэля - Франсиско Кандидо Хавьер

не перескакивает через этапы, души, питавшие чисто земные чаяния, продолжают жить в атмосфере этого мира здесь, хоть у них более нет плотского тела. Ещё с далёкой античности люди всегда общались с себе подобными уже умершими.

И видя восхищённый взгляд молодой женщины, Дамиан вспомнил:

— Эней консультировал Анхиза, благодаря странным силам колдуньи из Кум; Плутарх утверждал, что существа из другого мира проявляются своими тайнами; у Сократа был свой домашний дух; Аполлоний из Тиана чувствовал, что ему помогают невидимые существа. Римские императоры просили совета у обитателей мира иного при содействии оракулов; Веспазиан хотел узнать точку зрения богов у оракула из Гериона; Тит делал то же самое на острове Кипр; Траян имитировал их, изучая откровения оракула из Гелиополиса в Сирии; Хроники древних времён заявляют, что Август, после инициации культа Элевсия, входил в контакт с привидениями. Из священных страниц Библии мы узнаём, что Савл искал усопшего Самуэля посредством пифии из Андоры, и наблюдал учеников Иисуса, обласканных Святым Духом в славные дни Пятидесятницы.

— Это необычайно! — восклицала жена Сирила, счастливая этими новыми просветлениями. — Вы хотите сказать, что дорогие существа, опередившие нас в могиле, ждут нас на пороге иной жизни в радости новой встречи?!…

Дамиан сделал многозначительный жест и добавил:

— Всегда необходимо уезжать, чтобы вновь встречаться.

— Как это? — озадаченно спросила она.

— Наша эпоха не позволяет распространять высшие истины, но мы рождаемся и возрождаемся. Жизнь одна, и тем не менее, опыт различен, Иисус сам заявлял наставникам Израиля, что невозможно достичь Царства Божьего, не родившись вновь. Ад или чистилище — это состояния разума, расстроенного серьёзными недостатками или на пути обновительного раскаяния.

«Вдова» Давенпорт ощущала, что перенеслась в гавань грандиозных откровений. Она внезапно вспомнила о своём первом контакте с молодым ирландцем, которого она избрала своим спутником существования, и которому она доверила предвидения старика из Гренады. У неё в памяти вдруг в мельчайших подробностях всплыл почти угасший взгляд блуждавшего египтянина. И она увидела на экране своего воображения ворота Альгамбры и своих любимых подружек, а в воспоминаниях слышалось эхо слов-советов незнакомца: «Готовься, дочь моя, и доверься своей вере в Бога, потому что твоя чаша в этом мире будет переполнена страданиями. Мы живём не только этой жизнью. У нас много существований, а твоё теперешнее существование многообещающе в трудолюбивых свидетельствах во имя искупления». Находясь под большим впечатлением, она рассказала об инциденте, что священник выслушал с особым чувством.

— Я могу поверить, — убеждённо заявил он, — что этот старец был великим вдохновенным.

— А разве может быть, чтобы человек менял тело, как он меняет одежду?

— Именно так. Только это, дочь моя, может объяснить глубокую разницу пути. На дорогах света мы находим самые различные человеческие существа. Здесь мы встречаем безжалостного человека, обладателя солидного богатства; там бьётся праведное существо между голодом и болезнью, что кажутся, как одно, так и другое, постоянными. В одном и том же доме рождаются святые и воры. Существуют родители огромной доброты, чьи дети неприятны и чудовищны. Общественная дорога показывает нам одновременно молодых элегантных людей и существ нуждающихся, которые находятся между проказой и слепотой. Как можно было бы допустить Создателя великодушного и мудрого, который прекратил бы быть отцом, чтобы стать бесчеловечным наблюдателем? Мы не можем допустить этот теологический абсурд, но думаем, что в действительности всё происходит теперь согласно изречению в наставлениях Иисуса: «каждому по делам его». В божественном творении, бесконечном и вечном, каждое существо имеет собственную ответственность. Существо растёт или деградирует в данных ему возможностях. Ежедневно мы можем наблюдать тех, кто растёт, несмотря на тягостные свидетельства; и тех, кто останавливается из-за бесполезных опасений; тех, кто оплачивает свои долги, и тех, кто нарабатывает новые.

Поделившись своими впечатлениями, Мадлен Виламиль взволнованно сказала ему:

— Ваши идеи будят во мне глубокие размышления. Иногда, отец мой, мне снятся группы людей, которые принуждают меня принимать роковые решения на вооружённых площадях, где мой голос руководит жестокими действиями. И я вижу себя обладающей властью, в окружении многочисленных слуг. Затем я просыпаюсь в изнеможении, словно возвращаясь из нежелательных воспоминаний.

— Aх, вот как? — с улыбкой пробормотал Дамиан, — кто знает, может, наше пребывание в Авиле является повторением обстоятельств зловещего прошлого? Вероятно, у нас было богатство и власть, а мы сами были тиранами. Божий дом полон справедливости и милосердия.

Вдова Давенпорт несколько минут раздумывала над своими трудными испытаниями, а затем дала причину правильности этих продвинутых мыслей и добавила:

— Это правда. Моё существование, похоже, подчинено этому предопределенному искупительному свидетельству. С самого детства я вижу, что во всех решающих ситуациях я вынуждена склоняться перед обстоятельствами. В определённые великие моменты мне кажется, что моя воля уничтожается какой-то таинственной силой.

— К счастью, ты не сопротивляешься.

— Однако, отец мой, трудности многочисленны и жестоки.

— Но если божественное усилие Иисуса не было бы окружено ореолом на Голгофе, кто мог бы разглядеть славу небесную в его терновом венце? Счастливые люди имеют привычку не иметь историй, и когда они всё же происходят, они не всегда реагируют на них достойным образом. Этой мыслью я хочу сказать, что мы должны идти вперёд в этом мире не как искатели страданий, одетые в лохмотья, а должны иметь желание признавать ценность предложенной нашим сердцам борьбы, которая усмиряет характер и просвещает жизнь. Святые в своём большинстве нерешительны, пока искупительное свидетельство через свой собственный надрыв не открывал им бесконечных горизонтов вечности. Мы рождаемся и возрождаемся, пока не сможем обрести крыльев мудрости и любви, чтобы окунуться в возвышенные полёты.

— Идеи, которые говорят о множественности существований, — сказала Мадлен, — это послания огромного утешения. С тех пор, как я вернулась во Францию, я дважды была в церкви Сен-Тома на богослужениях, и мне никогда не определить эмоций, которые меня охватывали при виде старинных образов. Я преклонила колени у кафедры, величие старого храма, казалось, отсылало меня к смутным воспоминаниям другой эпохи, которые я не смогла бы определить. Как только закончилась месса, я обошла все алтари и в восторге созерцала старый монастырь… На меня нахлынули мощные впечатления. Я была убеждена, что всё это мне уже знакомо, тогда как в то время, когда я была ребёнком в интернате, редки были случаи, когда я посещала эту церковь и ни разу я не переживала таких чувств.

— Да, — сказал ей Дамиан в глубоком раздумье, — церковь и монастырь Сен-Тома имеют долгую и странную историю. В этих местах, на собраниях католических королей вместе с членами Святой Инквизиции, принимались важнейшие решения.

Повисла пауза, которую прервала Мадлен:

— Если эти теории столь