Украсть невозможно: Как я ограбил самое надежное хранилище бриллиантов - Леонардо Нотарбартоло

– Тебе надо выбираться отсюда, в таком состоянии даже не думай лезть в хранилище, – заявляет Монстр, выражая общую позицию.

Я в отчаянии, но это и в самом деле лучшее решение. Расплачиваться за любую мою ошибку придется всем.

– Что там внизу, с воротами?

– Как раз открыл, когда Гений спустился, – успокаивает меня Ключник.

– Чу… чудесно, – через силу выдавливаю я. Это радует, вот только чертова боль никуда не исчезает.

– Мы вытащим тебя, выйдешь через сквот.

Я киваю:

– Подожду вас снаружи, прослежу за периметром. Будем на связи. – Мне трудно говорить, приходится делать паузы между словами, чтобы хоть как-то дышать. Киваю Гению на боковой карман рюкзака: – Достань пару одноразовых телефонов, один возьму я, один останется вам.

Обдумать новую роль и собственное поражение мне некогда. Момент явно неподходящий, операцию нужно завершить.

– А сможешь? От балкона один пойдешь… – спрашивает Монстр.

– Надо – значит, сделаю, – я отворачиваюсь и лезу в окно. Спустившись с последней ступеньки, машу им рукой: мол, справился, все в порядке, стою на твердой земле.

Парни возвращаются, а я, пригнувшись, судорожно глотаю воздух, чтобы хватило хотя бы на пару шагов. Сперва думаю выбраться на Пеликанстраат через сквот, но понимаю, что взобраться на стену не смогу даже с веревкой, поэтому выбираю маршрут через стройплощадку. Там я снова успокаиваю собаку и выбираюсь через дырку в заборе.

Снимаю сетку для волос, бахилы, перчатки, стараясь выглядеть обычным гражданином, решившим побродить по улицам. Принимаю еще две таблетки противовоспалительного – так и до язвы желудка недолго. Мне так грустно, что временами я перестаю ощущать боль.

Я едва ковыляю, глаза мокры от слез. Выйдя на улицу, направляюсь в сторону Алмазного центра. Добравшись до точки, пишу парням: «Все ОК, держусь рядом». Телефон сейчас, наверное, у Ключника: тот должен оставаться в коридоре или на лестнице, пока Гений и Монстр отключают датчики температуры и освещенности. Он отвечает: «Отлично, увидимся позже».

Дальше парни пойдут без меня.

Меня предала часть моего собственного тела. Ужасное чувство. Впрочем, в реальной жизни тема предательства всегда возникает перед любыми важными переменами, особенно в грандиозных историях. Возможно, это добрый знак.

Патрулирую улицы, которые пересекаются у здания Алмазного центра. Неторопливо брожу на некотором расстоянии от главного входа, чтобы не попасть в поле видимости камер, установленных на ювелирных магазинах. Обзор хороший, подозрительную активность федералов или полиции, если что, замечу сразу.

Так проходит двадцать минут. Все вокруг кажется нереальным: совсем недавно я был там, двумя этажами ниже, под тоннами земли и металла. А здесь будто целый год прошел. Странная штука время. И надпочечники, меняющие твое восприятие, тоже странная штука: получается, что пространство и время определяются скорее подачей аминокислот, нежели законами физики. Адреналин и противовоспалительное в конце концов решили сотрудничать, нужный результат достигнут: боль в спине утихла. Дискомфорт по-прежнему чувствуется, но по крайней мере иголкой меня больше не колют.

От ночного мороза тело понемногу коченеет. Я решаю на минутку заскочить домой, отсюда ведь недалеко. Поднявшись, чтобы надеть пальто потеплее, я заодно приклеиваю на спину греющий пластырь. А еще съедаю пару кусочков салями, то и дело поглядывая в окно. Улица пуста. Покончив с делами, выхожу и сажусь в машину. Доезжаю до парка, которым оканчивается улица, ведущая в Бриллиантовый квартал. Вдалеке виден центральный вход в Алмазный центр, так что появления отряда полиции я не пропущу. Свернувшись в кресле, я нахожу положение, в котором боль не так сильна. Сидеть мне предстоит несколько часов, до самого рассвета. Парни знают, что при свете дня на улицу соваться опасно, важно успеть, пока темно.

В 2:11 раздается телефонный звонок.

– Возвращается, не могу его больше удерживать. – И Иеремия вешает трубку.

Ему невдомек, что я уже снаружи, а предупредить его я не успел. В любом случае нужно сперва позвонить парням.

– Охранник вот-вот вернется, будьте наготове.

Через несколько минут я вижу, как он, миновав полицейский участок, проходит за выдвижные дорожные столбики, ограничивающие въезд машин, и направляется по Шупстраат к главному входу в дом 9/11. Впрочем, эту переменную мы учли. Мы знаем, что делать, и готовы к молниеносному отступлению.

Короткий звонок:

– Теперь тихо! Замрите – и чтоб ни звука!

Гений, прежде чем повесить трубку, оповещает остальных.

Следить за охранником дальше я не могу, он уже вошел в здание. Перед ним турникеты, затем коридор с залом видеонаблюдения, и там, в самом конце, дверь в его комнату.

Тишина длится минуту, месяц, десятилетие – точно не скажу. Парни внизу, должно быть, уже паникуют. Если охранник, прежде чем лечь спать, решит спуститься на лифте в хранилище для плановой проверки, все кончено. Тихое позвякивание тросов станет сигналом, что у них есть тридцать секунд форы, чтобы броситься вверх по лестнице, на балкон второго этажа, оттуда наружу – и бежать, бежать без остановки.

Я снова сажусь в машину, завожу двигатель. Если они выскочат на Пеликанстраат, я их тотчас же подхвачу. Проходит полторы минуты. Нога застыла на рычащем сцеплении, рука стискивает рычаг переключения передач.

Проходит еще минута. Если они не вышли, значит, охранник сразу лег. Наконец раздается звонок.

– Здесь тихо, – это голос Гения.

– Он вошел один, судя по всему, ничего не подозревает, – подтверждаю я.

– Продолжаем?

– Давайте, похоже, все спокойно. На каком вы этапе?

– Монстр свою часть закончил.

Отлично. Я кладу трубку, глушу двигатель.

Покрыть гидрокостюм полистиролом оказалось правильным решением. Как мы и ожидали, Монстр со своим ростом смог дотянуться до датчика температуры и отключить его. Сработал и мой трюк с доплеровским радаром: невидимая пленка лака для волос не позволила сигнализации обнаружить присутствие людей и, что особенно важно, не послала на центральный пункт управления сигнала о неисправности.

Я отстукиваю на руле ритм пинкфлойдовской «Shine On You Crazy Diamond», посвященной Сиду Барретту, неограненному алмазу этой группы[44]. Нетерпение странным образом действует на организм, обменные процессы будто замирают. Я одновременно гиперактивен и неподвижен, как в те дни, когда в полном одиночестве подвывал в приемном покое роддома. Помню, что в любую секунду был готов вскочить навстречу акушерке, которая придет и скажет, что мои дети, сперва Франческо, потом Марко, наконец-то родились.

Гляжу на часы: 2:14. Рассвет – последняя точка. К тому времени они уже должны выйти. Звоню спросить, как идут дела.

На сей раз отвечает Монстр:

– Вскрываем десятую ячейку, Ключник вовсю орудует своим tire-bouchon.

Жирафом, значит. Ключник вставляет его в замочную скважину, прижимает к ячейке алюминиевую раму и начинает крутить рукоятку. Принцип работы такой же, как у сверла, но жираф бесшумен и пронзает стенку ячейки, словно та сделана из безе. Проникнув до нужной глубины, Ключник использует жирафа как рычаг, одним аккуратным движением распахивая дверцу настежь. Сигнализации на ячейках нет, только ключ и трехбуквенный код. Взломай один замок – и дальше по накатанной. «Нам открывается сама красота, а мы даже не видим, что берем в руки». Это была моя часть работы: отобрать в темноте бриллианты. Бессмысленно тратить время на не самые ценные камни, они просто лишний груз.

– Остальное вываливаем на пол, – командует Гений.

Представив разбросанные повсюду бархатные мешочки, коробки и контейнеры, я хочу сказать: «Под ноги не бросайте», но не успеваю – он кладет трубку.

Тишина. Вокруг пусто. Не в силах больше терпеть, я выбираюсь из-за руля. Нужно пройтись, сделать кружок вокруг машины, чтобы худо-бедно перезапустить метаболизм. Морозный воздух мигом сбивает дыхание. Возвращаюсь в тепло, и в гулкой тишине различаю на границе слышимости какой-то звук. Ритмичный, непрерывный. Это шаги по тротуару. Пытаюсь понять, откуда они доносятся, – похоже, откуда-то из-за машины. Но я никого не вижу, а когда оборачиваюсь, звук обрывается. Словно что-то движется вдалеке, но останавливается, едва я