Развод. Я его так любила - Анна Грин

И я понимал, что Зое сейчас так нельзя. Но если она не видит очевидных вещей, то других слов найти для того, чтобы показать ей всю картину, так как она смотрелась с моей стороны, я не на ходил, и да, я был на сто процентов уверен, что после моих слов Зоя начнёт что-то себе надумывать, но я был прав. Я сказал чистую правду, и меня хоть трясло от этой правды как припадочного.

Я не мог ничего с собой поделать.

Она нравится другим мужчинам, потому что она тот образец идеальный жены для успешного бизнесмена: мягкая, покладистая, нежная, воспитанная, интеллигентная, знающая, какое платье подобрать к галстуку мужа, прекрасно умеющая вовремя поставить точку в разговоре. И это не было сразу, нет, Зоя, так же, как и я, училась подстраиваться под современный мир.

Если взять картинку того, какие семьи нас окружали, то у всех была одна характеристика. Жены были мягкими, интеллигентными леди.

Взять того же Решетова, его Лидочку…

Я вообще временами считал ее блаженной: стоит тихонечко у него за плечом, глазками хлопает. Ладно, у Лукина Маруся хоть какая-то активная, но вместе с тем какая активная в правильном ключе: ювелирные дома, чисто женское интеллигентное занятие, аукционы, всякие украшения из-за рубежа.

И во всем этом был такой момент, что на таких жён обращали внимание, потому что они словно с лейблом офигенной и крутой появлялись в обществе.

Если Зоя никогда не замечала, какие взгляды на неё бросают мужчины, то это только говорит о том, что она свято меня любила на протяжении всех этих двадцати пяти лет. Но когда-то она должна открыть глаза, особенно если собирается разводиться со мной, а она собирается, она от своего не отступит.

Она должна понимать, что ни сегодня, ни завтра, но когда-то появится мужчина, который наверняка захочет связать свою жизнь с её. А мне абы какой там не нужен. И да, это очень цинично звучит. Бывший муж выбирает будущего мужа для своей жены.

Это настолько по-идиотски, что меня трясло ещё наверное, с полчаса после того, как я положил трубку и ничего с собой не мог поделать.

Но это было правдой.

Зоя недолго будет без мужчины, особенно если она не поставит себе цель того, что ей не нужны никакие связи.

Я даже прекрасно могу сказать о том, что Давыдов первый свои яйца покатит, как только узнает о разводе. При мысли о старом партнёре, с которым уже несколько лет не было никаких контактов, меня снова подкинуло.

Морду его наглую вспомнил, лысину, так хотелось по этой лысине битой зарядить!

Я фыркнул, зажал подбородок пальцами стараясь прийти в себя, и в этот момент телефон завибрировал, безопасник.

— Мы по-прежнему наблюдаем за Ольгой, ничего нового не можем сказать, никуда она особо не выбирается.

Я тяжело вздохнул, понял, что надо было хотя бы узнать, беременна она или нет, и потом уже, от кого она беременна.

Я не думал, что с такой наглостью и с таким напором она могла лгать, хотя чем черт не шутит.

Несмотря на то, что я ей выставил условия для того, чтобы снять любое наблюдение, она ведь ни на что не шла.

— Ладно, понял, — ответил я небрежно и отключил трубку. С этой темой разберёмся позже, а сейчас мне надо было хоть как-то утрясти положение в семье, поэтому, прикинув по времени, я сел в машину и поехал в институт к Рози.

Дочка вышла после пар, запахнула на себе удлинённую куртку, натянула на голову пушистую шапку с помпоном. Спускаясь по лестницам от входа, она даже не заметила меня, поэтому мне пришлось посигналить. Дочь обратила на меня внимание, и я понял, что с её лица исчезла улыбка, когда она сообразила, что я её ждал. Дабы не устраивать скандал на людях, Роза все-таки нетвёрдой походкой какого-то шарнирного человека пошла мне навстречу и, приблизившись к водительскому окну, вскинула брови, я опустил стекло:

— Давай садись, я тебя отвезу домой.

Роза замялась, не зная, как поступить.

— Пап, я…

— Да я знаю, знаю, ну просто садись, я тебя отвезу домой. То, что я засранец последний, изменил твоей матери, не говорит о том, что твоим отцом я резко перестал быть.

Роза сжала ремешки рюкзака и, отведя взгляд, произнесла:

— Ну ты же сейчас со мной будешь о маме говорить.

— Я с тобой буду говорить о тебе, — честно признался я, и Роза, помедлив, все-таки качнулась, обошла машину и села на пассажирское кресло.

Я включил климат контроль, чтобы дочка сразу согрелась, а она, стянув с себя шапку, кинула её на заднее сиденье и расстегнула верх куртки.

— Ты как? — спросил я выезжая с паркинга.

— Нормально. Почему спрашиваешь?

— Да, до меня дошли слухи, что ты со Стёпой не видишься.

Если честно, эти слухи до меня дошли давненько, но я все не набирался какой-то смелости и честности начать разговаривать на эту тему.

— Пап, не надо, — резко сказала Роза. Я покачал головой.

— Ну, вы же расстались не из-за того, что у него времени на тебя нет. Или машина не слишком крута. Я уж знаю его отца. В деньгах там никогда не было никаких ограничений.

— Пап, не надо, — снова резко перебила меня Роза, и я вздохнул. Когда живёшь на протяжении долгого времени с женщинами, особенно когда их несколько в комплекте, начинаешь улавливать интонации и что-то, что не сказано, но подразумевалось. Сейчас, подразумевалось, что Розе больно.

— Роз, — тихо позвал я и на светофоре поймал её руку своими пальцами. — Роз, ну зачем?

— Затем, что у меня сейчас нет времени, — выдала дочь и моргнула, а на нижнем веке проступили хрустальные слезы, Роза, поняв это, резко отвернулась и уставилась в боковое окно.

— Роза, понимаешь, есть такая ситуация, что родители всегда отвечают за своих детей.

Я старался подбирать слова максимально обтекаемо, чтобы не было каких-то триггерных точек.

— Но это не совсем правильно, когда дети берут на себя функцию родителей. Ты по-прежнему дочь, а не мать и не глава семьи. И поэтому, когда ты вдруг решаешь, что надо свою жизнь положить на алтарь семейности, то уж пусть этот алтарь будет принадлежать твоей семье. То есть тебе, мужу, твоим детям, но никак не матери с отцом. Ты никому лучше не делаешь, что