Деревенские ужасы - Дмитрий Чепиков

— Чего ломитесь? Кто такие? — вдруг громко спросил резкий, неприятный голос за нашими спинами. Мы на рефлексах повернулись, озадаченные, так как готовы были поклясться, что за нами никто не шёл, по крайней мере, не было слышно никаких шагов.

Мужик был небольшого роста, со скошенным лбом и выдающимся вперёд подбородком. Одет в какие-то лохмотья и слишком жарко, не по погоде. Какой-то был замызганный, хотя казалось бы: рядом с деревушкой несколько чистых речек и не зима, иди и мойся сколько хочешь. В общем негативное впечатление о нём у меня сразу сложилось. Но вежливость прежде всего.

— Здравствуйте, мы геологи. Шли к Патомскому кратеру и, кажется, сбились, — начал мой друг. — Компас не работает, по рации помощь ещё не запрашивали. Вот вас встретили, надеюсь выведете нас на нужную тропу. Не хочется попусту суету наводить в отряде.

— В долгу не останемся, — поспешил присоединиться к просьбе друга я, доставая из рюкзака и демонстрируя пару банок тушенки, пачку сахара и сигареты.

— Что за кратер? — мужик непонимающе уставился на нас.

Сообразив, что вопрошающий не в курсе научного названия сей достопримечательности, Виталик описал как мог место, куда мы шли. Мужик слушал с отрешённым видом и всё время поглядывал в сторону, откуда мы пришли. Словно высматривал кого-то. Периодически с опаской косился на наши ружья. Рассеяно кивнул, типа понял, о чём мы говорим, и сказал:

— Вы в сторону ушли, на день пути. Завтра с утра вас выведем. Можете сегодня остаться у меня. К другим не ходите, они чужих не любят, — местный расслабился и опёрся на неровную поленницу, сложенную на углу дома из плохо отёсанных брёвнышек.

— А что это за деревня? Как называется? — пристал я к мужику, вертя в руках карту.

— Нету её у вас на бумаге. А мы примерно тут, — он подошёл ко мне, взял карту и ткнул заскорузлым пальцем немного в сторону от кратера. — У деревни тоже нет названия. Деревня и деревня. Идите за мной, темнеет уже, опасно. Я добрый, остальные нет.

Не дав себя больше ни о чём расспросить, мужик увёл нас в избу. Такого жалкого жилища я ещё не встречал. Изба на две части поделена, кухня и спальня. Из мебели на кухне низкий деревянный стол и две лавки. Печь в углу, на ней ящик с горой глиняной посуды. Запах стоит такой, что глаза заслезились, резкий, как от псины. Впрочем, от мужика пахло не лучше, особенно когда он сел рядом на лавку и жадно смотрел, как мы достаем из рюкзаков продукты. Хотя на фляжку с водкой даже не взглянул, даже брезгливо поморщился. Извлёк из ящика с посудой пару свечных огарков и поставил их на стол в плошку. Понятное дело, откуда тут взяться электричеству.

— Спать вон там! Я к родичу пойду переночую, тут двоим только место. Спите, утром выведем! — несколько раз повторил он, хищно бегая маленькими глазками. И ушёл, бросив в последний раз взгляд на наши ружья. Что же, понятно, оружие — большая ценность в тайге.

— Мы даже не спросили, как его зовут, — сказал задумчиво мой товарищ, едва мы остались одни. — Странный он. И про деревню непонятно, тут даже сторожек никаких не должно быть. Не то что деревни. А я семь домов насчитал, когда мы за ним шли. Издалека я увидел ещё кучку мужиков. На нас глазели. На артель золотоискателей не похожи. Что думаешь, Колян?

— Ну это ты у нас знаток местности, — развел я руками. — Думаю, вернемся к своим и расспросим. Или прямо вот сейчас, по рации. Как раз время на связь выходить.

— Точно, сейчас Петровича попытаем, куда нас занесло. Вот он точно знает, зуб даю. Так. Сейчас, — Виталик завозился с радиостанцией, но та только шипела и не ловила сигнал ни в одном из диапазонов. Промучившись минут десять, он заявил, что выйдем на связь завтра, когда покинем это место. А сейчас нам нужно отдыхать.

Мы заперли дверь на хлипкий засов и отправились спать. Когда я назвал вторую часть избы спальней, это было преувеличением; пустое пыльное помещение с крохотными оконцами, двумя нарами вдоль стен, друг напротив друга, и кучей грязного тряпья в дальнем от входа углу. В одном из окон вообще не было стёкол, и в проём светила высокая луна, зависшая над сиреневым лесом. Её свет позволял даже различать форму предметов в спальне, когда мы погасили огарок свечи. Фонари не включали.

К суровым условиям нам было не привыкать, и мы улеглись на жёсткие деревянные нары, не укрытые даже покрывалом. На той куче тряпок было, наверное, помягче, но мы опасались, что там можно или заразу какую-то подцепить, или найти живущих в этой куче насекомых и грызунов. Чистоплотностью тут и не пахло. Переговорив с напарником, зарядили ружья и положили каждый под свое лежбище. Угрозы явной не было, но как-то тревожно было на душе.

Виталий захрапел почти сразу, всё-таки два дня перехода давали о себе знать. Я тоже был уставшим, но сон никак не шёл. Всё думал об этой деревне, о нашем неприятном на вид хозяине, ругал себя за предвзятость. Как ни глянь, а нас приютили на ночь, утром обещали вывести на тропу, не назвавшийся мужик даже ушёл ночевать к родственнику, чтобы нам не мешать. Но с другой стороны, почему к нам никто не пришёл поглазеть на пришлых хотя бы? Мы не раз останавливались в разных дальних посёлках и деревнях, и любопытные до новостей местные обязательно посещали экспедицию под любым предлогом. Так, мучимый несогласованными мыслями, я и уснул, провалился в черноту без сновидений.

Моё пробуждение было внезапным, шумным, оглушительным от близкого ружейного выстрела. А дальше наступил хаос: крики Виталика, его маты, волчье рычание, резкий звериный запах. Я не успел понять, что вообще происходит, как на меня навалилось нечто тяжёлое, шерстистое, обжигая горячим дыханием мне лицо. Существо повернуло хищную башку чуть в сторону, и лунный свет упал на его морду. Огромный волк прижимал меня к ложу и был готов разорвать моё горло. Я отпихивал его от себя как мог. Пальцы свободной руки безуспешно щупали земляной пол в поисках ружья, хотя было непонятно, как оно мне может помочь — стрелять из такого положения, да ещё одной рукой, я точно не мог.

Справа всё ещё продолжалась борьба, но уже затихающая. Крики Виталия сменились стонами. Мельком я увидел, что на товарища насели сразу несколько таких тварей, ему приходилось ещё хуже моего. Поняв, что ружьём мне