Сокровенный Афон - Игумен N

нам, что за последние годы на Афоне уже не раз совершались кражи и даже грабежи с убийствами монахов. Они, как правило, раскрывались. Замешанными в них оказывались рабочие. Но не преступления их беспокоят. Многие афонские монахи считают, что Международный Валютный Фонд, который является важным рычагом в руках пока еще тайного Мирового Правительства, вовсе не заинтересован в укреплении Православия на Святой Горе. Совсем наоборот! А деньги эти выделяются Фондом лишь для того, чтобы сами монахи подготовили монастыри к достойному приему ожидаемых в недалеком будущем полуголых туристов. Мы тоже были буквально поражены тем, с каким вкусом отделывают паломнические кельи и приемные залы в архондариках афонских монастырей. Для православных паломников всё это совершенно ни к чему, а для монахов — тем более. К сожалению, от прежней монашеской простоты в них уже ничего не осталось. Но наибольшее изумление, приводящее буквально в ступор паломников из России, вызывают неподражаемые образцы дизайна, которым блещут новые монастырские туалеты. Роскошные керамические плитки с цветной майоликой в бордюрах, бронза и зеркала, уникальная сантехника. Всё это тонко и гармонично сочетается с элементами старины, например, с декоративными балками и консолями потолка из старого потемневшего дерева в прожилках или старинными керамическими и медными сосудами, украшенными икебаной. Каждый такой зеркально-фаянсовый шедевр стоит, по самым скромным подсчетам, десятки тысяч долларов. Видя все это, мы недоумевали вначале: кому и зачем это нужно? Но ответ напрашивался сам собой: ни один доллар из этих вложений не пропадет для будущего туристического бизнеса, когда монастыри превратятся в роскошные гостиницы для богатых бездельников.

Всё это — в будущем, хотя, возможно, и недалеком. А пока, слава Богу, мы еще можем вкусить настоящего афонского духа. Есть еще здесь истинные подвижники, молитвенники и праведники, ради которых еще удерживает Господь занесенный над Афоном ритуальный масонский меч.

Монастырь Святого Павла

В монастыре Святого Павла, который в течение почти четырехсот лет (до 1744 года) был славянским, нас приняли очень радушно. Мы помолились в соборном Сретенском храме с необычным иконостасом из серо-голубого мрамора, приложились к частицам мощей, которые были вынесены на середину для поклонения, и с удивлением увидели те самые Дары, что были принесены волхвами младенцу Христу. В ковчеге под стеклом лежали тонкие узорчатые пластинки из золота, кусочки смирны и ладана. Две тысячи лет тому назад их приняла в Свои руки Пресвятая Богородица. Долгое время потом они находились в сокровищнице византийских императоров, а после падения Константинополя оказались в руках турецкого султана. В монастырь Святого Павла, который принадлежал в то время сербам, они попали благодаря супруге султана Мурата I. Его жена, Мария (Маро), была христианкой, дочерью сербского правителя Георгия Бранковича — большого благодетеля монастыря. Она преподнесла Дары Волхвов сербскому монастырю в 1470 году, и на том месте, где состоялась передача, был поставлен памятник в виде арки с изображением этой встречи.

Немалую роль в жизни монастыря Святого Павла сыграли и русские цари. После подавления турками греческого восстания в 1821 году монахи за неуплату налогов были изгнаны из своей обители. Возвратились они в монастырь только благодаря щедрой помощи Александра I и Николая I. Вспомнили мы и рассказ о. Иринея о том, что с 1941 по 1946 год духовником монастыря был русский старец Софроний (Сахаров).

С благодарностью за теплый прием мы покинули обитель и спустились к морю, чтобы вдоль побережья добраться до монастыря Дионисиат, не поднимаясь, если это будет возможно, в горы. Сначала шли по совершенно пустынному широкому пляжу, поскрипывая крупной мраморной галькой. Холодный весенний прибой плескался почти у самых ног, оставляя на камнях пену, водоросли и выбеленные морской солью и солнцем обломки древесных стволов. Пляж неожиданно кончился перед вертикальной стеной зеленого слоистого серпенти́на [21] (змеевика). Неожиданно сочный салатовый цвет этой горной породы настолько привлек наше внимание, что мы решили немного здесь задержаться и, сбросив тяжелые туристические ботинки, походить по воде босыми ногами. Серпентиновый массив выступал метра на полтора в море, и, для того чтобы посмотреть, можно ли его обойти, нужно было пройти несколько метров по щиколотку в воде. За выступом мы обнаружили глубокую, но узкую пещеру, которую промыли морские шторма в одном из наиболее мягких вертикальных слоев серпентина. Дальше шли отвесные скалы. Пришлось вернуться назад и обычным путем по тропе над крутым обрывом пробираться к Дионисиату.

Беседа с английским лордом

Когда мы подходили к монастырю, уже вечерело. Трехэтажные белые кельи-эркеры, нависшие над высокими грозными стенами, окрасились в благородный пурпур. Оттенок его, по мере нашего приближения, постепенно менялся. Солнце опускалось все ниже, и багрянец, вбирая в себя вечернюю синеву, набухал фиолетовым цветом архиерейской мантии, которая заботливо покрыла монастырь и окрестные скалы. В коридоре архондарика нас перехватил огромного роста монах в черной шерстяной кофте и такой же вязаной шапочке. Сразу сообразив, что мы — паломники, он на великолепном английском пригласил нас в приемную залу. Когда же выяснилось наше российское происхождение, он вместо кофе предложил нам горячего чаю с закуской. Мы, конечно, отказываться не стали. Антон мгновенно сообразил, что упускать такого собеседника ни в коем случае нельзя. С греками, не владеющими иными европейскими языками, общаться было крайне сложно, поэтому англоязычный монах у нас котировался очень высоко. Антон попросил его посидеть с нами, и тот охотно, без тени стеснения, согласился. Извинившись за отлучку, он сходил вначале на кухню и вернулся с большим подносом еды и чашками с дымящимся чаем. Этот громадный широкоплечий гигант двигался на удивление легко и плавно. Ни малейшей разболтанности и неуклюжести в его походке не замечалось даже тогда, когда он шел с наполненным провизией подносом в руках. Очень простой в обращении, скромный и мягкий человек, этот монах казался каким-то особенным. Но чем он отличался от других? Об этом мы в тот момент не задумались.

— Простите, — отхлебнув глоток чаю, обратился к нему Антон, — откуда у вас такое великолепное лондонское произношение?

— Я, видите ли, англичанин, — ответил он, улыбнувшись, и тоже отхлебнул глоток чаю.

Мы все чуть было не поперхнулись, услышав такой ответ. Черноволосый, с широкой, уже седеющей бородой, английский лорд, отпрыск древнего рода, так органично вписался в обстановку греческого монастыря, что и сам постепенно стал похож на грека. Теперь-то стало понятно, почему он показался нам особенным!

— Но как же вы оказались на Афоне? Чем занимались прежде? — посыпались на него вопросы.

— Был художественным руководителем балетной труппы, балетмейстером. Мы