Ричард I Львиное Сердце. Повелитель Анжуйской империи - Вадим Георгиевич Устинов

поставить виселицы. Его судьи безжалостно преследовали воров и грабителей, осмелившихся покуситься на жизнь или имущество воинов. Законники с равным усердием карали как подданных Ричарда, так и мессинцев, которые формально были неподсудны главе Анжуйской империи. Филипп Август придерживался совершенно иной линии поведения и старался не замечать преступлений, совершенных местными против его людей. Недаром горожане прозвали одного короля Львом, а другого – Агнцем.

Ричард решил перезимовать на Сицилии и для укрепления своих позиций в споре с Танкредом занял 2 октября укрепленный греческий монастырь Сан-Сальваторе, превратив его в склад припасов. Удерживая одновременно Баньяру и Сан-Сальваторе, он с двух берегов контролировал Мессинский пролив. Без того встревоженное население однозначно расценило этот маневр как первый шаг к захвату острова. На следующий день, 3 октября, вспыхнуло восстание. Сицилийцы ловили безоружных крестоносцев и убивали их. Ричард был вне себя от гнева. Перед своей армией он произнес пылкую речь:

«О мои рыцари! Крепость и гарнизон моего королевства! Вы, прошедшие со мною через тысячу опасностей! Вы, силой покорившие мне столько властителей и городов! Видите, как ныне глумится над нами трусливая чернь? Одолеем ли мы турок и арабов, станем ли мы ужасом для непобедимых народов, проложит ли нам путь десница наша до самых земных пределов вслед за крестом Христовым, восстановим ли мы царство Израилево, если обратимся спинами к ничтожным и изнеженным Грифонам[158]? Должны ли мы, побежденные здесь, в пределах наших земель, идти дальше, чтобы бессилие англичан стало притчей во языцех по всему свету? Друзья мои, это ли не законная, новая причина для моей печали? Кажется, я действительно вижу, как вы намеренно бережете свои силы, чтобы однажды храбро сразиться с Саладином. Я, ваш владыка и король, люблю вас, я тревожусь о вашей чести, я говорю вам, я заявляю снова и снова: если вы так и уйдете неотомщенными, дурная слава об этом низком бегстве будет опережать и сопровождать вас. Старухи и дети восстанут против вас, и дерзость придаст каждому врагу удвоенные силы против беглецов. Я знаю – тот, кто спасает кого-то против его воли, убивает его. Король никого не будет удерживать против его воли. Я не желаю принуждать кого-либо из вас остаться со мной, чтобы в битве страх одного не поколебал отвагу другого. Пусть каждый следует своему выбору, но я либо погибну здесь, либо отомщу за обиды, общие для меня и для вас. Если я уйду отсюда живым, то только победителем увидит меня Саладин. Уйдете ли вы, оставив меня, вашего короля, в одиночку противостоять опасности?»[159]

Вдохновленные этой речью, воины выразили готовность идти за своим предводителем и немедленно атаковать восставших. Однако королевские советники постарались охладить королевский пыл и призвали его решить дело переговорами. 4 октября к Ричарду явились Уолтер де Кутанс архиепископ Руанский, Жеро де ла Барт архиепископ Ошский, Жан епископ Эврёский, Бернар де Лакарр епископ Байоннский. С ними пришли посланники Танкреда – сицилийский адмирал Маргарито де Бриндизи, губернатор Мессины Джордано Люпино граф ди Бовино, Ричард Палмер архиепископ Мессинский, Гульельмо архиепископ Монреальский и Гульельмо епископ Реджо-Калабрийский. На встречу также явился лично Филипп Август со своими многочисленными приближенными, среди которых были Рено де Бар епископ Шартрский, Юг III герцог Бургундский, Пьер II сеньор де Куртенэ, Ротру IV граф дю Перш.

Соглашение, которое сняло бы все напряжение, должно было в первую очередь установить строгий контроль за ценами на продовольствие. Ричард не возражал против мирного пути разрешения кризиса, но начавшиеся переговоры прервал слуга. Он кричал, что вооруженные мятежники напали на дом, где остановился один из аквитанских сеньоров – Юг Смуглый де Лузиньян. Это переполнило чашу терпения короля Англии, который приказал своим людям немедленно вооружиться.

Многочисленное городское ополчение собралось на возвышенности перед английским лагерем и явно готовилось к нападению. Однако Ричард не дал врагам возможности привести в исполнение их планы. С горсткой своих людей он стремительно атаковал мессинцев, неожиданным маневром. Англичане взобрались по такому крутому склону, что это казалось невозможным, и обратили неприятеля в бегство. Затем лучники очистили городские стены от защитников, позволив беспрепятственно подвести к воротам тараны.

Крестоносцы, возглавляемые Ричардом, прорвались за городские стены. Многие его воины были убиты во время ожесточенных уличных боев, в том числе погибло двадцать человек из личной охраны короля. Звенела сталь, лилась кровь, а Филипп Август и его люди вовсе не считали своей обязанностью помогать соратникам по крестовому походу. Вокруг них бушевала битва, а они преспокойно разгуливали по городу, как если бы находились в собственном саду.

Сохраняя мир с мессинцами, Филипп Август фактически выступил против своих союзников, воспрепятствовав входу в порт галер Ричарда. Зато на суше, где король Англии руководил военными действиями лично, успех сопутствовал крестоносцам. Англичане, нормандцы, пуатевинцы, гасконцы, анжуйцы, люди из Мэна – большинство из них были опытными воинами, и сражение их усилиями закончилось быстро – в течение пяти часов контроль за городом был установлен. Как образно выразился Амбруаз, верный спутник Ричарда, тот захватил Мессину быстрее, чем иные священники служат заутреню[160].

Вслед за победой последовали грабежи и насилие над жителями – обычная награда тем, кто рисковал жизнью при штурме. До последнего момента бездействовавший Филипп Август как только увидел штандарты Ричарда, развевающиеся над стенами и башнями Мессины, возбудился к активности. Он потребовал от короля Англии снять часть знамен и водрузить на их место французские, сославшись на заключенное в Везле соглашение. Но Ричард прекрасно помнил условия договора и вовсе не считал прогулки Филиппа Августа по улицам Мессины за реальное участие в битве. А уж палки, вставляемые в колеса боевой машине англичан, тянули скорее на предательство, чем на выполнение союзнического долга.

При всем при этом Ричард пока не хотел открытого разрыва с королем Франции. Он принял соломоново решение, позволившее сохранить все победные лавры и не дать Филиппу Августу воспользоваться незаслуженными благами – ведь тот, чьи штандарты подняты на стенах захваченного города, имеет право на раздел добычи. Ричард действительно приказал спустить часть своих штандартов, но взамен водрузил знамена тамплиеров и госпитальеров[161]. Рыцарям-монахам он поручил охранять и защищать Мессину до тех пор, пока Танкред не выполнит своих обязательств.

Ссора из-за штандартов стала третьим, но далеко не последним столкновением между королями, еще более углубившим раскол между ними. Ричард отлично умел наносить обиды, но он же превосходно умел и сглаживать их, вызывая к себе искреннее расположение вчерашних врагов. Но свое обаяние в общении с Филиппом Августом с некоторых пор Ричард в ход не пускал.

Филипп Август также не стремился к поддержанию даже видимости дружеских отношений. Его мало волновали проблемы освобождения Гроба