Записки несостоявшегося гения - Виталий Авраамович Бронштейн

Так моя докторша вдруг такая внимательная стала: и осматривает меня, и

расспрашивает участливо, а сама глаз от пакета не отрывает…

Мой старый друг, обладающий столь ценным системным подходом к своим болезням, недавно поделился сокровенным: что смерти он совершенно не боится, но вот умереть

рано — ни за что не хочет, ведь тогда насмешит всех близких, знающих о его десяти

тетрадках. Какая чепуха, правда?

Когда-то в молодости, хитро улыбаясь, Вася поведал мне немудреный жизненный прием.

— Хочешь знать, что о тебе думают другие, притворись, что плохо слышишь. Жалуйся на

плохой слух, постоянно переспрашивай, вроде ты чего-то не расслышал, и через самое

короткое время все начнут говорить, в том числе и о тебе, не обращая внимания на твое

присутствие, то есть довольно откровенно. Поверь, услышишь много интересного. По

крайней мере, не будешь заблуждаться, кто твой друг, а кто — враг. Вот моего батю все

считают глухим, а он, молодец, всегда знает, кто и как к нему относится.

Я этот разговор запомнил, а Вася видимо забыл. И когда со временем он стал все чаще

переспрашивать, невольно вспоминал его дружеский совет и смеялся в душе. Но прошли

годы, и он действительно стал терять слух. Такое в старости со многими случается. Вот

мне недавно рассказали смешной казус, связанный с его легкой нынешней глухотой

Встречаются на автобусной остановке Василий и Света Лехтер, роскошная дама

пенсионного возраста, учительница, с которой они некогда вместе работали. Зима, промозглая погода, люди, стремясь укрыться от пробирающего насквозь ветра, сбиваются

в небольшую кучку, транспорт как сквозь землю провалился. Светлана явно рада встрече, говорит Васе, что он прекрасно выглядит, коллеги чуть ли не целуются.

Тем не менее, довольный Василий замечает, что у Светланы уставший вид, заботливо

интересуется, не больна ли она. При этом его визави говорит негромко, рассчитывая на

приватный характер встречи, а тугой на ухо Вася, понятное дело, изо всех сил старается, чтобы она его услышала… В общем, слушателями этой содержательной беседы невольно

становятся все ожидающие автобуса.

Такая гласность Свете, похоже, претит, но разве Василия удержишь, если он разойдется?

А автобуса все нет и нет. И что, вы думаете, делает в такой ситуации мой давний друг?

99

Естественно, как человек, усвоивший целый ряд медицинских пособий, тут же пытается

поставить ей точный диагноз.

— Ну, признаки изнурения явно налицо, — начинает он с умным видом размышлять. –

Скажите, быстро ли вы устаете? Много ли потребляете жидкости?

— Даже не знаю, — теряется Света, — устаю я действительно быстро, наверное, это все же

возраст… Ну а воду пью — как когда. Если поем соленого, действительно, многовато…

— Вот-вот, очень может быть — диабет. Кстати, у вас родственники не страдали этой

болезнью? У меня лично — диабет, и все его симптомы я прекрасно знаю.

— Кажется, бабушка болела диабетом, — неохотно припоминает Света. — Но я не думаю, что

у меня эта пакость. Да и сладкое я не люблю с детства.

— Это еще ни о чем не говорит, — компетентно обрывает ее самозваный эскулап. Есть еще

один признак, стопроцентно свойственный этому коварному заболеванию…

— Какой же? — вяло спрашивает расстроенная пенсионерка. Пассажиры с интересом

прислушиваются к их высоко профессиональной беседе.

— Здесь главный показатель — ваше влагалище, — громко говорит он. Толпа тревожно

замирает.

— Как это? — робко лепечет вмиг покрасневшая женщина.

— Очень просто: оно у вас часто зудит?

— Что вы такое говорите? — пытается уйти от прямого ответа бедная Светлана.

— Я спрашиваю: как дела с вашим влагалищем? Часто ли оно у вас чешется? Не бывает ли, что хочется расчесать до крови, вроде началась менструация?

— Я не знаю, вот мой номер, кажется, — облегченно говорит Света и сломя голову бросается

по направлению к так кстати подошедшему автобусу.

— Если зудит влагалище, — громко летит ей вдогонку, — обязательно идите к врачу, на худой

случай, можете позвонить мне домой. Телефон есть в городском справочнике!

… Ходит-бродит по херсонским клиникам пожилой человек в темном старого покроя

плаще и с неизменной палочкой в руках, обидевший меня когда-то до слез своим нелепым

предположением. Мой старый друг Вася Лагин, который с легкой руки своих родителей

остался навсегда «с Суворова один». Хорошо представляю себе, как ненавидят его врачи, как замирает сердце у любого из них, когда он направляется к его кабинету, и как потом

этот эскулап облегченно вздыхает, когда сверхэрудированный пациент проходит мимо.

Десять тетрадей — это вам не шутка…

А может, раз я пишу об этом сейчас, я действительно тогда ему позавидовал?!

==========

Я И ОНИ. ОНИ И Я

Говорят, в жизни каждого мужчины присутствуют, в основном, три женщины: первая, последняя и одна. Имя первой за давностью лет я давно и прочно забыл, единственную –

хочешь — не хочешь, забыть трудно, ну а последняя — сама не даст о себе забыть, на то она, слава Богу, всегда рядом…

Но это — в основном.

На деле же, у меня было немало женщин. Разумеется, меньше, чем мне бы хотелось, но

куда больше, чем я того заслуживал. Я бы не против указать их количество, но не буду, 100

потому что знакомые женщины могут обидеться, что не попали в этот мартиролог, а

мужчины станут врагами от зависти…

Впервые влюбился я в пять лет в детском садике завода Петровского. Зоя Вульфсон –

так звали девочку с пышными ржаными волосами, которая смотрела на меня прямым

взглядом, глаза в глаза, будто задавала вопрос: ты ли это?

Я всемерно хотел показать ей, что да, но не знал, как это сделать. Наши пути

разошлись, когда я пошел в одну школу, а она в другую, потому что какое-то время после

войны мальчики и девочки учились раздельно. Считалось, что это делает юношей более

мужественными.

Впервые овладел я женщиной, когда мне было семнадцать. Имени ее я не помню, потому что никогда не знал его. Уверен, она до сих пор не подозревает не только о нашей

близости, но и, вообще, о моем существовании. Судьба.

Тот день я помню, будто это было вчера. Одесса, лето, жара, битком набитый

троллейбус и полная женщина впереди, к которой меня прижимает людская масса. От нее

остро пахнет потом и дешевыми духами. Из декольте выглядывает несвежая бретелька

лифчика. Моя нижняя половина, буквально, впивается в ее бесчувственный зад.

Почему я говорю: бесчувственный? Потому что, если бы она ощутила, что у меня

делается внизу, и заметила мои бесплодные попытки отстраниться, то возможно, сделала