Последние короли Шанхая. Соперничающие еврейские династии, которые помогли создать современный Китай - Jonathan Kaufman

Одиннадцать дней спустя, 5 января 1942 года, японцы приказали Лоуренсу и его семья, а также все британские граждане должны были собраться на площади Статуи , в небольшом парке перед штаб-квартирой Гонконгского и Шанхайского банка на набережной Гонконга. Это было то самое место, где почти пятьдесят лет назад один из руководителей Гонконгского и Шанхайского банка подошел к несчастной Элли в парке и убедил его перевести свои деньги в новый банк в обмен на щедрую кредитную линию, которая позволила бы ему поддерживать на плаву его зарождающуюся бизнес-империю. Когда его выводили из номера в отеле Peninsula, Элли схватил свое утреннее пальто, чтобы защититься от зимней прохлады.

С площади Статуи японцы провели "парад унижения" захваченных гражданских лиц к автобусам, которые должны были доставить их в лагеря для интернированных. Вдоль дорог тянулась колючая проволока, на которой висели трупы, застреленные японцами. Эмили Ханн, писательница The New Yorker, которая была любовницей Виктора Сассуна в Шанхае, стала свидетелем этой сцены. "Подумайте об этом, - писала она позже. Британская элита Гонконга, "которая вела себя как короли, сидя на этой куче кули". Вспомните это. А потом, внезапно, вот это!" Лоуренса, его жену, двоих детей и отца затолкали в автобус и отвезли в группу зданий колледжа, спешно переоборудованных в лагерь для интернированных рядом с гонконгской тюрьмой в Стэнли, на другой стороне острова Гонконг. Другой роскошный отель семьи, Repulse Bay, находился всего в трех милях.

Более 2 000 заключенных были помещены в лагерь Стэнли.

Условия были ужасными. Здания, составлявшие лагерь, подверглись обстрелу во время японского вторжения, и многие из них были лишены крыш или имели дыры в стенах. В "супружеских покоях", отведенных для Кадори, тридцать человек делили один душ. Там было мало кроватей. В хороший день, вспоминал Лоуренс, паек состоял "из одной сигареты, маленькой банки водянистого риса, вареного салата и небольшого количества супа". Заключенные , которые всегда полагались на слуг, научились готовить, стирать и чинить одежду. Они занимались садоводством, ставили спектакли и концерты, проводили религиозные службы и играли в карты.

Лоуренс присоединился к группе заключенных правительственных чиновников, которые пытались поддержать моральный дух, разрабатывая планы послевоенного правительства и бюджета.

Из-за возраста Элли японцы освобождали его от многих обязанностей, которые требовались от других заключенных. Он прогуливался по лагерю для интернированных в своем утреннем халате, иногда садился под деревом и разговаривал с другими заключенными, сидевшими вокруг него. Однажды к Лоуренсу подошел взволнованный британский заключенный - инспектор полиции.

"Я не собираюсь ехать в Шанхай с твоим отцом", - объявил инспектор полиции. "Черт бы вас побрал! Я остаюсь здесь".

"О чем вы говорите?" ответил Лоренс, недоумевая.

"Как я понимаю, ваш отец забирает с собой в Шанхай весь лагерь", - сказал инспектор.

Лоренс подошел к отцу под деревом и потребовал объяснить, что происходит. Неужели он сошел с ума? Элли сказала, что он просто пошутил.

"Если они готовы поверить, что я могу сделать это, даже в таких обстоятельствах, в разгар войны, значит, мой кредит доверия еще в силе".

Правда заключалась в том, что никто никуда не собирался уезжать, и его заслуги больше не имели значения.

В ШАНХАЙ, хотя японцы и арестовали Горация Кадори как "вражеского иностранца", они все еще не предпринимали никаких действий против еврейских беженцев. Люси Хартвич, беженка из Германии, которую Гораций нанял на должность директора школы Кадури, по-прежнему считалась гражданкой Германии. По иронии судьбы, поскольку Германия была союзником Японии, Хартвич могла продолжать руководить школой изо дня в день.

Тем не менее, поскольку Виктор Сассун теперь находился в Индии, а Гораций - под арестом, беженцам нужен был другой защитник. Им стала американка из Буффало, и оказалось, что ее самой важной задачей, как и у Виктора, было очаровать капитана Инузуку.

После многолетних просьб Виктора, Элли и других американская организация, курирующая всемирные усилия по оказанию помощи евреям, спасающимся от нацистов, - Объединенный распределительный комитет - весной 1941 года наконец согласилась помочь Шанхаю. За семь месяцев до Перл-Харбора они отправили в Шанхай американку Лору Марголис, чтобы выяснить, что можно сделать. Марголис была леворадикальным социальным работником из Буффало. У нее не было времени на богатых благотворителей; в Буффало она часто конфликтовала с богатыми жертвователями, считая, что они дают деньги для успокоения совести, и всегда мешала работе на местах, которую выполняли социальные работники вроде нее. Благотворительные организации управляются не так, как бизнес, считала она. Бизнесмены никогда этого не понимали. В 1939 году Объединенный распределительный комитет отправил Марголис на Кубу, чтобы помочь высадившимся там еврейским беженцам. Она была в Гаване, когда трансатлантический лайнер "Сент-Луис", на борту которого находилось более 900 еврейских беженцев из Европы, надеявшихся добраться до Соединенных Штатов, вынуждены были вернуться в Европу, где многие из беженцев были убиты. Этот инцидент стал известен как "путешествие проклятых". В Шанхае было почти в двадцать раз больше беженцев - 18 000 человек.

Марголис был твердо намерен, чтобы трагедия, постигшая евреев из Сент-Луиса, не повторилась.

Марголис прибыла в Шанхай в мае 1941 года после двухнедельного океанского путешествия. Город привел ее в ужас. "Я его ненавидела", - вспоминала позже Марголис. "Он был сверкающим, переполненным, а на улицах лежали мертвые китайцы". Она приехала в Шанхай с чемоданом практичной рабочей одежды и туфлями на низком каблуке. Ей посоветовали купить новые платья, чтобы она могла посещать вечеринки в Мраморном зале и встречаться с Кадори, которые финансировали школу для беженцев. Виктор Сассун поселил ее в номере отеля Cathay, но затем уехал в командировку. "Их ничто не тронет, с ними ничего не случится", - говорила Лора о Кадоури и Сассунах. Однажды вечером, выходя из Мраморного зала, она чуть не наступила на мертвого китайца на улице. "Я шла в отель, опускала жалюзи и ложилась спать, чтобы выкинуть весь этот ужас из головы". Виктор Сассун, Кадори и еврейские бизнесмены, пытавшиеся помочь беженцам, все испортили, заключил Марголис. Как и богатые доноры в Буффало, они не знали, как управлять агентством социального обеспечения. Они были "комитетом миллиардеров". На нескольких вечеринках с коктейлями, проходивших в отеле Cathay, Марголис познакомилась с капитаном Инузукой, который показался ей тихим и вежливым.

Вместе со своим помощником она строила планы по официальному вступлению в должность беженца.

Японское вторжение в Международное поселение Шанхая 8 декабря 1941 года разбудило Марголис в номере отеля Cathay в 4 часа утра. Гавань была охвачена пламенем. Марголис быстро разорвала свои самые важные