Из истории греческой интеллигенции эллинистического времени - Татьяна Васильевна Блаватская

доказательством огромной работы, которую проделали там архитекторы за какие-нибудь 150 лет. Конечно, полисы с меньшими материальными возможностями вели более умеренное строительство. Но количество возводимых по всей стране сооружений было все же достаточно велико. Рост числа городов и их размеров вызывал необходимость строить такие специальные здания, как булевтерии, экклесиастерии, рынки[673], гимнасии, театры, портики[674]. Не столь монументальные, как аналогичные сооружения в столицах эллинистических монархий, эти здания встречались довольно часто[675]. Например, в первой трети III в. в близко расположенных Эпидавре и Аргосе были сооружены сцены театров, в Коринфе возведено здание над источником Пейрене[676]. Архитектурное обрамление источников и колодцев также получило очень широкое распространение в эллинистическое время[677]. Иногда это были довольно крупные сооружения с шестью колоннами или пилястрами по фасаду[678]. Вообще в полисах эллинистической Греции кварталы, где располагались общественные здания, получили более яркое архитектурное оформление, чем в предшествующие века[679].

Гражданское строительство полисов не ограничивалось пределами каждой республики.

В тех случаях, когда полис являлся членом союза нескольких государств, он должен был принимать участие в стройках, которые предпринимала вся федерация. Иногда, как это бывало и раньше, греческие государства возводили собственные строения в дружественном полисе, где находилось особо почитаемое крупное святилище. Интересные факты подобного рода сообщала одна из недавно найденных надписей[680]. Этот документ, датируемый временем вскоре после 217 г., представляет собою текст соглашения союза акарнанов с одним из входивших в него полисов, Анакторием. Обе стороны договорились о том, что принадлежащий Анакторию храм Аполлона Актийского станет общесоюзным святилищем акарнанов. При этом был оговорен ряд обязательств, которые взял на себя Акарнанский союз. В частности, он должен был содержать в порядке и ремонтировать храмовые строения (стк. 26— 27). Далее указано, что остается в силе старинное право полиса Анактория на здание Эленейона и на строения в священной роще Актия, а также права других полисов и племен на сооруженные ими там же строения (стк. 38— 41). Нет сомнений, что упомянутые в договоре сооружения[681] были достаточно вместительны, представляя тем самым материально ценные архитектурные объекты. Использование этих построек во время ежегодных ярмарок, видимо, представляло определенный интерес для соорудивших их акарнанских полисов и соседних автономных племен.

Приведенные факты показывают, что в III—II вв. полисы Эллады вели достаточно обширную строительную деятельность[682], которая могла осуществляться лишь при использовании немалого числа квалифицированных архитекторов. О качестве работы этих зодчих говорит то обстоятельство, что многие из созданных ими сооружений, сохранившиеся до наших дней, в полной мере служат эстетическим потребностям современного человека[683].

Следует отметить, что уровень требований, которые греки предъявляли своим архитекторам, был весьма высоким. Тонкий артистический вкус великих мастеров прошлого, создателей прославленных сооружений, в течение многих столетий формировал представления эллинов о прекрасном в архитектуре.

Направленность греческой теоретической мысли на утверждение полиса как наилучшей формы государства определила особую черту в культурной жизни древней Греции: полисы издавна придавали большое значение художественному облику своих монументальных зданий. То же характерно и для эллинистического времени, когда обширные общественные ансамбли занимали даже большее место в общей площади полиса, чем раньше. К тому же такое капитальное строительство предпринимали теперь многие, ранее незаметные полисы. Сказанное относится в равной мере к светским и сакральным сооружениям не только крупных полисов, но и небольших государств[684]. Благодаря этому рядовые граждане постоянно общались с произведениями архитектурного искусства, открытыми для обозрения всему населению[685]. Таким образом, архитекторы имели самые широкие возможности для формирования художественного вкуса населения. Сила этого воздействия была особенно значительной потому, что такое эстетическое воспитание граждан полиса начиналось с детских лет.

«Потребителями» творчества зодчих в изучаемое время выступали не только государства Эллады. Обладатели крупных состояний стремились теперь возводить роскошные жилища с большим количеством искусно отделанных помещений. Эта тенденция ярче всего проявлялась в городах, тогда как сельское население предпочитало дома сравнительно скромные, но зато хорошо приспособленные к требованиям земледельческого быта[686].

Многие богатые горожане в эту эпоху роста индифферентности, аполитизма и индивидуализма[687] предпочитали тратить свои средства на великолепные жилища. Известно, что еще в начале IV в. в Афинах появились частные дома, украшенные лепниной и росписью — практичный Ксенофонт сурово осудил такие ухищрения[688]. В III— II вв. наблюдается дальнейшее развитие дорогостоящего жилищного строительства. В качестве примера можно назвать двухэтажные дома богачей на острове Делосе, характеризующиеся наличием внутреннего перистильного двора и богатой отделкой парадных помещений[689]. Примечательно, что в некоторых из этих домов верхние этажи отличались даже более роскошной отделкой, чем нижние парадные комнаты.

Дорогостоящее частное строительство известно и в некоторых других полисах[690]. Но оно разворачивалось преимущественно в тех государствах, где заметен быстрый рост благосостояния верхушки зажиточного гражданства. Даже в Афинах, не говоря о небольших республиках, общий вид жилых кварталов в III в. производил весьма безотрадное впечатление[691].

Частные заказчики обращались к архитекторам в связи с сооружением алтарей, посвятительных колонн, а чаще всего — погребальных памятников. Обычно эту работу выполняли простые домостроители, но иногда к ней привлекали и высокоодаренных зодчих.

Даже беглый перечень разнохарактерных сооружений, которые возводили греческие республики, позволяет думать, что в целом их архитектурная деятельность в эллинистическую эпоху была не столь уж скромной[692]. А если вспомнить, что отдельные полисы вели весьма значительное строительство, то становится совершенно очевидно, что греческие зодчие в III—II вв. имели достаточно широкое поле деятельности.

Следует отметить, что в эллинистическое время их труд стал гораздо более разносторонним, чем в предшествующие столетия. И связано это прежде всего с развитием техники, со все более широким использованием всякого рода механизмов. Речь идет не только об осадных машинах. Сложные конструкции применялись в строительном деле[693] и в театрах[694], в морском деле и в организации городского благоустройства[695]. Все это проектировали архитекторы, так как в Элладе с давних пор зодчий соединял в себе архитектора и инженера. Сколь значительное место в архитектурной науке занимала тогда инженерная деятельность, видно из труда Витрувия, в котором нашли отражение теоретические положения греческих зодчих классического и эллинистического времени.

Правда, уже в. конце эллинистической эпохи появилась тенденция к обособлению чистых механиков от зодчих. Интересным свидетельством этого является проксения от 128/7 г., которую получил Сосидам, сын Сосидама, амбракиот, механик, в Дельфах[696]. В римское время античная традиция четко разграничивала ученых механиков и зодчих[697].

Развитие инженерных знаний архитекторов было необходимым условием