Владимир Высоцкий… и его «кино» - Марк Исаакович Цыбульский

«Я не согласен с мнением Неверова по поводу В. Высоцкого. Сценарий писался на него (выделено мной. – М. Ц.), и сам он принимал активное участие в его создании». [2]

Я спросил режиссёра, что именно привнесено Высоцким в сценарий.

«Он предложил эпизод с переодеванием в нищего, когда он говорит: “Подайте одну копеечку!” Потом ещё была его идея, что он переодевается в богатого буржуа, и, когда он видит, что за ним идут сыщики, – резко поворачивается и кричит: “Стоять!” И отправляет их в другую сторону. Там текст – это его импровизация была, в тексте сценария этого не было. Но я Володю так обожал, что, если бы он даже всё сказал своими словами, я бы тоже это сохранил. Его предложения касались возможности дополнительного актёрского перевоплощения. И ещё в фильме есть вставленная им фраза… Это когда он разносит листовки – или что там такое было, что-то революционное, запрещённое – и в типографии отдаёт это Юматову, то говорит: “Я бегу, бегу – и не знаю куда”. Я так понял, что этот вопрос его тревожил. Потом я от него эту фразу ещё несколько раз слышал». [3]

Через много лет после описываемых событий, отвечая на вопрос журналиста, трудно ли было утвердить Высоцкого на главную роль, режиссёр ответил:

«Господь этого хотел. Этого не должно было случиться, и иначе, как чудом, назвать нельзя. Володю уже травили. Но в то время партия и правительство как раз кокетничали с Западом, утверждая, что большевики в 1917 году не готовили вооружённый переворот и во всём виноваты эсеры. Мы попали в струю! Мне сказали, что я должен показать революционного героя, в которого будут играть мальчишки. А когда картина уже была снята, началась очередная холера. Режиссёр Кулиджанов на каком-то очередном съезде КПСС сказал, что наше советское кино самое лучшее в мире, но на нём есть тёмное пятно – эксперимент Одесской киностудии с “Опасными гастролями”. Мол, они пытаются тайно протащить в наш идеологический советский кинематограф методы американского коммерческого кино. Такого комплимента до сих пор мне не отваливал никто! И я понял, что картину не выпустят в прокат… Но ошибся. Выпустили, на заработки. С Геннадием Збандутом, директором Одесской киностудии, мы поехали в Москву по вызову правительственной телеграммой уже после того, как картину практически запретили в Госкино СССР. Вдруг нам заявляет сам министр кино Романов: “Кто сказал, что плохая картина?! Поздравляю!” Мы с Геной были почти в инфарктном состоянии…

Картина пошла в Москве одновременно в 70 кинотеатрах! Успех был ошеломительным, а в “Правде” вышла разгромная статья ныне здравствующего и, как и прежде, пишущего заказные статьи господина Капралова, где от моего фильма не оставили камня на камне. Это только потом он стал “классикой советского кино”». [4]

«На фильм не утвердили Риту Терехову, – вспоминал режиссёр, – потому что мне предложили снимать Лионеллу Пырьеву. Это был своего рода компромисс на утверждение в роли Высоцкого. У Тереховой осталась обида. Я не борец! Правда, никому не лизал задницу, но и не отстаивал с пеной у рта каждый свой кадр». [5]

На роль главного противника Бенгальского – руководителя одесской полиции Думбадзе режиссёр хотел пригласить ведущего актёра БДТ Е. Копеляна, но тут проблемы были иного рода: на Е. Копеляне держался весь репертуар театра. Однако директор картины С. Цивилько успокоил: «Всё будет в порядке, мы с Гогой Товстоноговым большие приятели».

Георгий Александрович Товстоногов, главный режиссёр БДТ, был фигурой монументальной, но многие звали его за глаза Гогой, и Юнгвальд-Хилькевич поверил. Когда же приехали в Ленинград и пришли в БДТ, Цивилько стал заметно нервничать, и Хилькевич понял, что насчёт приятельства – полное враньё. Тут как раз появился Товстоногов, и отважный брехун ринулся ему навстречу: «Привет, Гога! Что, не узнаёшь? Нехорошо! А ведь ты мне обещал, что если обращусь, ты актёра отпустишь. Вот мне нужен Фима Копелян».

Владимир Высоцкий, Ефим Копелян

Товстоногов с изумлением смотрел на Цивилько, которого никак не мог вспомнить. По словам Хилькевича, у него было лицо человека, понимающего, что его просто публично «употребляют», но признаться в своём позоре мэтр не мог. В конце концов великий режиссёр решил, что такой наглости в природе не бывает, – видимо, действительно что-то было обещано. Он повернулся к Копеляну и сказал: «Ефим Захарович, что-то интересное предлагают? Ну так езжайте…» [6]

Впрочем, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается… Слово режиссёру:

«После изнурительных боёв Высоцкому дали добро. Но всё полетело к чёрту – он на два месяца попал в больницу. А я… – я два месяца делал вид, будто снимаю. Если б, не дай бог, с ним что-то случилось, я бы получил от пяти до семи лет за очковтирательство. Зато когда, наконец, Володя пришёл в себя, мы наверстали метраж за месяц», – вспоминал режиссёр. [7]

Об этом фильме трудно выискивать информацию. Как печально заметила Л. Пырьева, исполнительница роли Софи:

«Со всего творческого состава в живых осталась только я. Умерли Высоцкий, Копелян, Переверзев, Гринько, Брондуков. (Когда заканчивалась работа над книгой, скончался и Г. Юнгвальд-Хилькевич. – М. Ц.) Когда-то рассказывала об “Опасных гастролях” с удовольствием, а сейчас мне очень трудно говорить об этом фильме». [8]

В том, что Л. Пырьева больше не любит говорить о той картине, я убедился на собственном опыте, – несмотря на все мои попытки «разговорить» актрису, беседа наша получилась довольно короткой. Впрочем, об этом будет сказано ниже, а пока почитаем, что Л. Пырьева рассказала другим интервьюерам.

«Мы с ним (Высоцким. – М. Ц.) снимались мирно, дружно. Однажды, правда, я огорчила его на съёмках в “Опасных гастролях”. Я была очень нарядной в одной из сцен, на высоких каблуках, в огромной шляпе с мощно поднятыми страусовыми перьями, – по моде 20-х годов. Он попросил: “Сними каблуки”. Я ответила: “Как?! Что это будет за туалет, что за вид будет у меня?!” Он предложил второй вариант: “Тогда сними эти перья! Такую высокую причёску себе устроила!” Но я снова отказалась и перья со шляпы не стала снимать. Что делать? – он попросил меня немного изогнуться вбок, чтобы я всё-таки смотрелась ниже ростом. И я – припала на одну ногу… Так нас и сняли.

…Одесская специфика ему ни в чём не давалась. На “Опасных гастролях” я, сама одесситка, пробовала учить его этой специфике, но он, при всём своём фантастическом,