Кузьма Минин на фоне Смутного времени - Валерий Перхавко

мое мнение запиской. Я тотчас догадался, откуда это поручение и кому доставится мой ответ, но не показал виду. При внимательном рассмотрении планов я послал княгине ответ, в сущности подкрепленный весьма серьезными доводами, но по форме написанный для дамы. Вскоре после этого был обед на пятьдесят кувертов у графа Строганова в день его именин. Старый граф, председатель Академии художеств, сказал нам после обеда: «Господа, Его Императорское Величество счел уместным воздвигнуть памятник. Ему представили множество проектов: вот тот, который он предпочел и только что прислал мне для исполнения». Итак, Его Величество да ведает de perpetuam rei memoriam[1], что его министр решил выбор памятника гг. Пожарскому и Минину, мужьям знаменитым, имена которых я узнал лишь в нынешнем году»{676}. Жозеф де Местр, кажется, сильно преувеличил свою роль в выборе мартосовского варианта монумента{677}.

Как бы то ни было, на заседании Академии художеств 18 февраля 1809 г. А. С. Строганов обнародовал документы (императорские рескрипты на его имя и имя Куракина, отношение и доклад министра внутренних дел), касавшиеся «предполагаемого к сооружению в Нижнем Новегороде памятника гражданину Козьме Минину и князю Пожарскому»{678}.

Общенародная подписка на создание монумента началась 1 января 1809 г. во всех губерниях Российской империи, куда Министерство внутренних дел разослало гравированный рисунок с изображением утвержденного проекта Мартоса. Организация сбора средств была возложена на министра внутренних дел Куракина. В 1810 г. эта обязанность перешла к новому министру внутренних дел О. П. Козодавлеву. Сам Александр I выделил 20 тысяч рублей. Сумма пожертвования княгини А. М. Прозоровской составила 5 тысяч рублей, старообрядца И. Алексеева — тысячу рублей. Разные суммы (1,2, 3,10,40, 50, 100, 500 рублей) жертвовали военные, горные мастера, казаки, купцы, помещики, священники, чиновники, студенты, государственные и экономические крестьяне, рабочие мануфактур. Причем не только русские, но и представители других национальностей (армяне, башкиры, греки, грузины, немцы, татары, якуты). Столичные коммерсанты выделили по 50 (коммерции советники Иван Кусов, Яков Молво, Иван Паской, Андрей Северин и др.) и даже по 100 рублей (Александр Раль, Николай Щербаков). По инициативе московского городского головы купца Алексея Алексеевича Куманина 20 тысяч рублей внесло Городское общество Москвы. Жертвовали даже крепостные: от 50 копеек до одного рубля серебром, а кое-кто из «капиталистых» крестьян (например, Борис Иванов, Максим Михайлов и др.) дали по 50 рублей{679}.

В конце 1811 г., когда сбор средств в основном уже завершился, в петербургских верхах возобладало мнение о целесообразности установки монумента Мартоса не в Нижнем Новгороде, а в Москве. Окончательное решение об этом после доклада Осипа Козодавлева принял 21 октября 1811 г. император, повелевший ускорить работу над проектом памятника, идея которого была очень созвучна борьбе России с наполеоновской Францией, стремившейся к гегемонии в Европе.

Первоначально на все работы по изготовлению модели и отливке памятника было ассигновано 150 тысяч рублей. Из них 60 тысяч предполагалось выделить для оплаты труда литейщика, но затем общую сумму увеличили на 20 457 рублей. Таким образом, изготовление памятника обошлось в 170 457 рублей, а с учетом 35 тысяч рублей, затраченных на его перевозку, весь проект обошелся в 205 457 рублей.

Уменьшенную модель памятника Мартос создал в середине 1812 г. А в начале 1815 г. большая модель монумента была выставлена скульптором для публичного обозрения в Академии художеств. Воспитанный на образцах эстетики классицизма, он смог, однако, передать в фигурах героев русские образы. На щите Пожарского изображен Спас. Античная туника Минина очень похожа на русскую рубаху. На постаменте памятника скульптор разместил два барельефа: «Нижегородские граждане» и «Изгнание поляков». На первом барельефе среди других фигур можно увидеть Мартоса с двумя сыновьями. Один из них, Алексей, стал участником Отечественной войны 1812 года; другой, Никита, проживавший во Франции в качестве пенсионера Академии художеств, был убит французскими солдатами в 1813 году. Считается, что любимый ученик Мартоса — С. И. Гальберг, лепивший эти изображения, намеренно придал им соответствующие черты.

Отливку памятника в бронзе поручили самому искусному литейщику Академии художеств Василию Петровичу Екимову. Она началась 5 августа 1816 г. на литейном дворе в Санкт-Петербурге при скоплении большого числа зрителей. Сначала по гипсовым моделям фигуры Минина и Пожарского изготовили из воска. Затем для создания прочной огнеупорной корки их 45 раз покрыли при помощи тонкой кисточки специальной мастикой (толченым кирпичом, разведенным на пиве) и всякий раз после такой операции просушивали. Следующая стадия подготовительных работ заключалась в покрытии фигур глиной и скреплении снаружи толстыми железными обручами. Под ними устроили 16 печей, огонь которых выжигал и вытапливал воск. Мастер разместил в форме сложную сеть каналов для равномерной заливки расплавленного металла и выхода образующихся при отливке газов. При создании памятника применялись новые не только для России, но и для Европы технологии. Фигуры отливались по восковой модели за один прием{680}. На памятник ушло больше металла (около 20 тонн), чем на знаменитого Медного всадника. Несмотря на огромную массу, он не имел внутреннего каркаса. В качестве материала для пьедестала первоначально предполагалось использовать сибирский мрамор, но затем Мартос решил заменить его на более прочный и твердый карельский гранит, добытый в Выборгской губернии. Общая высота памятника (вместе с постаментом весом до 112 тонн) составила 8,8–8,9 метра.

Перевезти отлитый памятник в Москву водным путем длиной в 2783 версты (по Неве, Онежскому озеру, Мариинской системе каналов, Шексне, Волге, Оке и Москве-реке) подрядился купец Семен Самсонович Суханов. Ранее Суханов доставил глыбу карельского гранита для пьедестала. Монумент по частям погрузили на специально изготовленные суда особой конструкции, с разборными палубами. В прессе широко освещалась эта довольно сложная перевозка, длившаяся с 21 мая по 6 сентября 1817 г.{681}

Один из очевидцев описал торжественную встречу памятника Минину и Пожарскому 2 июля 1817 г. в Нижнем Новгороде, где караван задержался на несколько дней для перегрузки монумента на суда, которые могли плавать по Оке и Москве-реке. «Преосвященный здешний епископ Моисей и г. гражданский губернатор, также многие чиновники и дворяне, движимы уважением к памяти сих бессмертных мужей, тотчас посетили оные суда, а граждане, обоего пола и всех возрастов, с утра до ночи съезжаются к судам зреть сей знаменитый по предмету, искусству, величине памятник… Никакое перо не может изобразить, в какое восхищение приведены были как нижегородские, так и всего здешнего края жители, появлением на здешних водах столь знаменитого памятника согражданину своему, заслужившему бессмертную славу деятельным содействием своим к спасению Отечества от врагов и прославившему тамошние места именем своим», — сообщала читателям «Северная почта»{682}. Эта газета опубликовала также корреспонденцию о доставке монумента 6 сентября в Москву, где «многочисленное стечение народа» наблюдало за выгрузкой его у каменного моста: