От лотка до молотка. Книга о торгах. История и практика проведения публичных торгов - Вальтер Ваганович Аваков

Новый Завет открыл путь к христианству многим сомневающимся и опасавшимся тяжелых последствий из-за совершенных ими грехов, за которые теперь можно было получить прощение. Но при определенных условиях.

В Средневековье, конечно, существовали вещи, которые были запрещены и карались не только по гражданским, но и по церковным законам. Но для Церкви главным было не наказание верующего за грехи, а его раскаяние, потому что именно в момент раскаяния сердце человека открывалось навстречу Богу! Церковь учила, что, как бы ни был страшен грех, тому, кто его осознал, надо помнить, что нет греха, которого бы не простил Господь искренне кающемуся грешнику. Преподобный Исаак Сирин писал: «Нет греха непростительного, кроме греха нераскаянного». Поэтому покаяние было наиважнейшей частью духовной жизни каждого средневекового человека!

Средневековый человек точно понимал смысл всего происходящего: Церковь всего лишь избавляла его от наказания за грехи, а их прощение он мог получить только от Господа Бога! Механизм был следующий: сначала совершался грех, т. е. появлялась вина христианина, затем происходило покаяние грешника во время исповеди и наложение Церковью временного наказания на грешника (епитимья) и только после этого наступало избавление грешника (опять же Церковью) от наказания за совершенный грех.

Средневековый человек честно принимал необходимость кары за грехи или «временного наказания» (лат. poena temporalis), которое налагается Богом (муки совести, телесные недуги, общественное порицание и др.) и Церковью (епитимья) на кающегося грешника после прощения его вины в таинстве покаяния. Помимо исполнения наложенной Церковью епитимьи, для искупления грехов считалось необходимым совершать дела благочестия и милосердия. Исповедники предписывали раскаявшимся произвести некие действия в соответствии с совершенными ими грехами, и таким образом возник своеобразный «регламент», определяющий сроки покаяния. Такими нужными для искупления грехов действиями были чтение молитв, всевозможные паломничества к священным реликвиям или святым местам, раздача милостыни, создание или поддержание благочестивых организаций, строительство часовен или церквей и т. д.

По отбытии назначенной епитимьи провинившийся вновь принимался в лоно Церкви. В подтверждение такого зачисления ему выдавалось письменное удостоверение — libelli pacis (своего рода верительная грамота), гласившее, что епитимья, возложенная Церковью на кающегося, им выполнена, совершенный грех, послуживший основанием к отлучению, исправлен и что отлученный от Церкви вновь принят в братство верующих.

Вместе с тем переход к практике индульгенций был постепенным, и в течение долгого времени они рассматривались зачастую как уступка несовершенству людей, неспособных на трудную искупительную работу.

Другой предпосылкой возникновения индульгенции было то, что в процессе покаяния грешника важная роль отводилась заступничеству (посредничеству) Церкви. перед Богом за кающегося грешника. На непростом и долгом пути покаяния грешника Церковь сопутствовала ему молитвой и заступничеством исповедников за грешника перед Господом Богом, которые могли сократить срок (время) и виды покаяния кающемуся и ослабить наложенную на него епитимью. Это была своего рода indulgentia (от лат. «доброжелательность», «милость», «снисхождение»), а такой исповедник выступал в данном случае как indultor (от лат. «тот, кто поддерживает»). Безусловно, что так никто их тогда не называл, да и сам термин indulgentia, получивший распространение несколько веков спустя, тогда еще не использовался. Но именно эта indulgentia — доброжелательность, милость и снисхождение по отношению к грешнику — и явилась праосновой позднейших письменных индульгенций, которые теперь известны всем. В отношении этих ранних индульгенций считалось, что они действенны благодаря особой заступнической молитве Церкви за прегрешившего. В них римские папы и епископы официально, юридическим актом заверяли верующих в своем заступничестве и на этом основании избавляли грешника частично или полностью от необходимости покаяния. А «эффективность» грамот объяснялась особой заступнической молитвой высокого церковного иерарха за прегрешивших. Впрочем, тогда индульгенция давала лишь избавление верующего от временной кары, т. е. это было лишь примирение с Церковью, а не полное прощение грехов. Отпущение вины (лат. culpa) за совершенный грех считалось подвластным только Богу.

При этом необходимым условием для того, чтобы индульгенция «сработала», т. е. для получения грешником Божьей благодати и примирения с Церковью, было искреннее раскаяние провинившегося: «…искренне раскаиваясь и сердечно исповедовавшись» (vere poenitentibus et confessis). В ХII — ХIII вв. в текстах индульгенций появляются даже четкие оговорки, что индульгенции даруются только при этих условиях. Например, индульгенция на 100 дней означала, что Церковь освобождала кающегося от временного наказания, для исполнения которого ему прежде предстояло 100 дней покаянных практик, либо, как стали выражаться позднее, «сокращала будущее пребывание раскаявшегося грешника в чистилище» на эти же 100 дней.

Дарование индульгенций (именно дарование!) нередко использовалось для решения социально-политических задач. Например, в 1229 г. папский легат объявил полную индульгенцию для профессоров и студентов, которые будут учиться и преподавать в освобожденной от катаров Тулузе, чтобы противостоять еще сохранявшемуся влиянию еретиков (сарацин) в этом регионе. В 1230 г. папа Григорий IX предоставил полную индульгенцию всем, кто согласится поселиться на отвоеванном у мавров острове Мальорка. А с 1493 г. папой Александром VI подобная индульгенция была дарована всем, кто с разрешения испанского короля переселялся в испанские колонии в Америке, что явилось мощнейшим стимулом для интенсивного освоения и активного заселения европейцами Нового Света.

За время своего существования индульгенции прошли длинный эволюционный путь. Сам термин indulgentia впервые появился в 439 г. в Кодексе Феодосия II — императора Восточной Римской (будущей Византийской) империи, где содержались императорские указы, возвещавшие амнистию заключенным по случаю какого-нибудь значимого праздника. Впервые в Средневековье он появился только в XI в., при папе Александре II, и был связан с паломничеством к святым местам, что повлияло в дальнейшем на активное использование индульгенций в Крестовых походах, которые стали поворотным пунктом в развитии практики индульгенций: всем, кто отправлялся в Святую землю, папа даровал indulgentia plenaria (лат. «полное прощение»). Прототипом папских индульгенций для христианских рыцарей явились «разрешительные грамоты» (около 1063 г.) папы Римского Александра II, данные христианам, сражавшимся с сарацинами в Испании. В них провозглашалось снятие епитимьи и отпущение грехов «властью святых апостолов Петра и Павла» (Epistulae Pontificum. 1885. P. 43).

Объявляя в 1095 г. на Клермонском соборе о начале похода против сарацин, ставшего 1-м крестовым походом, папа Урбан II освободил крестоносцев от всех епитимий, утвердив это 2-м каноном Собора: «Путь этот считается за [совершение] всей епитимии» (iter illud pro omni poenitentia reputetur. — Mansi. T. 20. Col. 816). Такая практика смягчения покаянной процедуры применялась и впоследствии — например, в одиннадцатом каноне I Латеранского Собора в 1123 г. говорится об индульгенции крестоносцам (лат. remissio peccatorum), воевавшим в Святой земле и в Испании.

Богословское обоснование индульгенции впервые было разработано в сочинениях Гуго Сен-Шерского. (1200–1263 гг.). Эта концепция была признана католической Церковью в 1343 г. и утверждена папой Климентом VI. К этому времени уже сформировалась большая и многоступенчатая система выдачи индульгенций, имевших огромное количество видов и предназначенных для разных целей. Индульгенции были местные, предметные, личные, для живущих и для усопших, временные и постоянные, частичные и полные, юбилейные, вещественные и вербальные, для отдельных людей и для