Ричард I Львиное Сердце. Повелитель Анжуйской империи - Вадим Георгиевич Устинов

Господня от неверных и прочие идеологические конструкты, поскольку они никак не могли сказаться на увеличении могущества Франции. Кроме того, он осознал: поход в Святую землю не вознесет его самого на вершину славы. Понимание, что все лавры достанутся Ричарду, пришло к нему в тот момент, когда он воочию увидел силу и богатство владыки Анжуйской империи.

Филипп старался скрывать свое истинное отношение к крестовому походу. Но по крайней мере начиная с Мессины, он подсознательно стремился препятствовать как возвращению Ричарда домой, так и победе крестоносцев в целом, поскольку небезосновательно считал, что провал похода подорвет популярность его соперника и плохо скажется на его репутации.

* * *

Ричард извлек урок из восстания мессинцев. Чтобы полностью контролировать ситуацию, он взял в заложники богатых горожан и приказал построить на холме над городом деревянный замок, которому с некоторой долей сарказма дал имя Матегрифон, что означает «Обуздание греков».

После потери Мессины выбор у Танкреда оставался весьма ограниченный – либо вступать в войну с крестоносцами, либо идти на уступки. Его совет, собравшийся 6 октября, склонялся к тому, чтобы решить дело миром. Танкред согласился со своими приближенными и отправил послов к Ричарду.

К некоторому удивлению как сицилийцев, так и англичан, на переговоры заявилась делегация от французов во главе с Югом герцогом Бургундским. Она пыталась сделать вид, что контингент Филиппа Августа также причастен к произошедшей битве и имеет право на долю трофеев. Учитывая высокий статус короля Франции, его представителям не стали указывать на дверь, однако их полностью проигнорировали при составлении итогового соглашения.

Согласно условиям договора в Мессине, Танкред обязался выплатить дополнительно 40 тысяч унций золота помимо тех денег, что он уже передал с Жанной. Половина этой суммы представляла собой возмещение вдовьей части, вторая половина – приданое одной из дочерей Танкреда, которую по достижении брачного возраста решено было выдать замуж за племянника Ричарда трехлетнего Артюра, будущего графа Ричмондского и героцога Бретонского.

По устроению Господа мы договорились о браке, который должен быть заключен во имя Христа между Артуром, славным герцогом Бретонским, нашим возлюбленным племянником и наследником, если волей случая нам суждено будет умереть, не оставив потомства, и вашей дражайшей госпожой дочерью[162].

Ричард определенно поднимал ставки в противостоянии с Филиппом Августом. Он не только пообещал женить племянника на дочери Танкреда, но и назвал его своим преемником! Отбывая в крестовый поход, глава Анжуйской империи не сделал никаких распоряжений касательно наследника, а теперь неожиданно для многих определился с этим вопросом. Вряд ли это было окончательным и взвешенным решением. Скорее всего, Ричард позволил себе очередной ситуативный выпад в сторону короля Франции, в лице которого он отчаялся найти друга.

Естественным и чуть ли не единственным возможным наследником все считали Жана Безземельного. Такой выбор более чем устроил бы Филиппа Августа: учитывая склонность королевского брата к предательству, тот стал бы идеальным объектом для манипулирования, и поле для козней против Ричарда заметно расширялось. Давать такой козырь врагу в руки было бы глупо.

Из близких родственников у владыки Анжуйской империи оставался только родной племянник Артюр Бретонский. Сама мысль выбрать малолетнего несмышленыша для заключения династического брака, да еще и объявить его преемником казалась нелепой, однако только на первый взгляд. Бретань была не самым спокойным и лояльным герцогством, включенным в состав анжуйских владений недавно и насильно. Однако в свете открывшихся перспектив его правительница Констанция, мать Артюра, вряд ли стала бы поощрять сепаратистские настроения или впутываться во французские интриги.

Что касается данного, казалось бы, опрометчивого обещания, то Ричард приготовил и врагам, и друзьям сюрприз – в скором времени на Сицилию должна была прибыть Беренгария, которую он собирался представить как свою невесту. В случае рождения у них сына все вопросы по поводу прав наследования отпали бы сами собой.

Ричард был вполне удовлетворен условиями мирного договора, заключенного между ним и Танкредом. Он даже пообещал, что окажет королю Сицилии военную помощь против любого вторжения извне, пока будет находиться в его владениях. Танкреду также было грех жаловаться. Пусть он потерял изрядное количество золота, но зато обрел мощного союзника против Священной Римской империи, жаждавшей присоединить его королевство.

Затем 8 октября Ричард уладил свои разногласия с Филиппом Августом, умудрившись при этом еще раз уязвить соперника. Он выплатил ему всего третью часть денег, полученных от Танкреда, хотя король Франции требовал половину. Это выглядело как подачка, но отказаться от нее Филипп не мог, поскольку находился в достаточно стесненных финансовых обстоятельствах, а альтернативой могло быть только полное игнорирование требований французской стороны.

Худо-бедно разобравшись со взаимными претензиями, три короля приступили к решению наболевших вопросов – стоимости продуктов питания и дисциплине в армиях. Они установили предельную цену на хлеб и вино, ограничили максимальную прибыль торговцев 10 процентами от сделки. Ричард, причинивший сицилийцам бед и тревог поболе всех остальных, тем не менее сумел завоевать если не их любовь, то по крайней мере уважение. Он пошел на беспрецедентный шаг, приказав вернуть все награбленное после взятия Мессины. За исполнением этого приказа велся строгий контроль, нарушителям Уолтер де Кутанс архиепископ Руанский грозил немедленным отлучением от церкви.

Бичом армии крестоносцев были азартные игры, которым с упоением предавались воины и моряки всех рангов. Они бесстрашно влезали в астрономические долги, поскольку нашли поистине гениальное обоснование для того, чтобы их не платить: отправившиеся в крестовый поход получали мораторий на расчеты по займам. Совместное решение королей, с энтузиазмом поддержанное прелатами, явилось противоядием от разъедающей войско заразы. Солдатам было объявлено, что мораторий распространяется лишь на те обязательства, которые были даны до начала похода.

Отныне простым солдатам и морякам запрещалось участие в любого рода азартных играх за исключением тех случаев, когда они проходили под наблюдением капитанов. Солдат, не подчинившихся этому запрету, приговаривали к унизительному наказанию – раздевали донага и били кнутом перед строем товарищей в течение трех дней. Моряки за такой же проступок подвергались килеванию. Рыцарям и представителям духовенства играть дозволялось, но с одним-единственным ограничением: ежедневная ставка не должна была превышать суммы в 20 шиллингов. И лишь короли могли вести себя, как им заблагорассудится – их азарт ничем не лимитировался.

Для поддержания порядка и контроля за финансовыми вопросами был учрежден особый орган. В его задачи входило следить за исполнением всех игровых правил, хранить общевойсковую казну и управлять половиной имущества тех, кто погиб или умер во время крестового похода. В состав комиссии вошли двое независимых членов – Робер де Сабль, кандидат на пост великого магистра ордена тамплиеров, и Гарнье де Наплюз, великий магистр ордена госпитальеров. Интересы короля Англии в ней представлял