Ананасы в шампанском - Игорь Северянин

в самую эту минуту

Ты такой же вопрос задаешь…

Зеленое очарованье

Распустилась зеленая и золотая,

Напоенная солнечным соком листва.

Грёз весенних вспорхнула лукавая стая,

И опять – одряхлевшие юны слова.

Снова – необъяснимо и непостижимо,

Обнадеженно, опыту наперекор —

Всё разлюбленное стало нежно-любимо,

Очаровывая разуверенный взор.

И недаром ты в парке вчера щебетала

О давно не затрагиваемой любви:

Ведь на то и весна, чтобы всё, что устало,

Зазвучало, как тихие губы твои…

В снегах

Глубокий снег лежит у нас в горах.

Река в долине бег остановила.

Вся белая, слилась со снегом вилла.

И мы одни идем в своих снегах.

В устах медлительное: «Разлюбила…»

«Всегда люблю!» – поспешное в глазах.

Ну да, всегда… Я знаю, снег растает,

Под звон литавр взломает лед река.

В ней снова отразятся облака,

И в рощах жемчуг трелей заблистает.

Ну да – всегда! Об этом сердце знает!

Иначе снег лежал бы здесь – века!

Серебряная соната

Я стою у окна в серебреющее повечерье

И смотрю из него на использованные поля,

Где солома от убранной ржи ощетинила перья

И настрожилась заморозками пустая земля.

Ничего! – ни от вас, лепестки белых яблонек детства,

Ни от вас, кружевные гондолы утóнченных чувств…

Я растратил свой дар – мне врученное Богом

наследство, —

Обнищал, приутих и душою расхищенной пуст…

И весь вечер – без слов, без надежд, без мечты,

без желаний,

Машинально смотря, как выходит из моря луна

И блуждает мой друг по октябрьской мерзлой поляне,

Тщетно силясь в тоске мне помочь, – я стою у окна.

Не более, чем сон

Мне удивительный вчера приснился сон:

Я ехал с девушкой, стихи читавшей Блока.

Лошадка тихо шла. Шуршало колесо.

И слёзы капали. И вился русый локон…

И больше ничего мой сон не содержал…

Но, потрясенный им, взволнованный глубоко,

Весь день я думаю, встревоженно дрожа,

О странной девушке, не позабывшей Блока…

Поющие глаза

Над калиткой арка из рябины.

Барбарис разросся по бокам.

За оградой домик голубиный.

Дым из труб, подобный облакам.

Домик весь из комнаты и кухни.

Чистота, опрятность и уют.

Подойди к окну и тихо стукни:

За стеклом два глаза запоют.

Женщина с певучими глазами

Спросит, кто любимый твой поэт,

И, с улыбкой прислонившись к раме,

Терпеливо будет ждать ответ.

Назови какое хочешь имя:

Будь то Надсон или Малларме,

В дом, где облака таятся в дыме,

Будешь вхож, назвать себя сумев.

Если же ты скажешь: «Что мне в этом!

Знать стихов я вовсе не хочу», —

Женщина, рожденная поэтом,

Вдруг погасит взоры, как свечу.

И хотя бы кудри поседели

Пред стеклом, скрывающим уют,

О твоем тебя не спросят деле

Те глаза, которые поют…

На закате

…отдыхала глазами на густевшем закате…

Н. Лесков

Отдыхала глазами на густевшем закате,

Опустив на колени том глубинных листков,

Вопрошая в раздумьи, есть ли кто деликатней,

Чем любовным вниманьем воскрешенный Лесков?

Это он восхищался деликатностью нищих,

Независимый, гневный, надпартийный, прямой.

Потому-то любое разукрасят жилище

Эти книги премудрости вечной самой.

А какие в них ритмы! А какая в них залежь

Слов ядреных и точных русского языка!

Никаким модернистом ты Лескова не свалишь

И к нему не посмеешь подойти свысока.

Достоевскому равный, он – прозеванный гений.

Очарованный странник катакомб языка!

Так она размышляла, опустив на колени

Воскрешенную книгу, созерцая закат.

Солнечный луч

В твою мечтальню солнце впрыгнуло

С энергиею огневой,

И, разогревшись, кошка выгнула

Полоски шубки меховой.

И расплескался луч в хрусталиках

Цветочной вазы от Фраже,

С улыбкой на диванных валиках

Заметив томики Бурже…

Луч попытается камелии

Понюхать, в тщетном рвеньи рьян.

Разглядывая рукоделия,

Тебе укажет на изъян.

Потом (пойми, ведь солнце молодо

И пустовато, как серсо!)

Чуть-чуть придать захочет золота

Недопитому кюрасо…

О, солнце марта любознательно,

В нем шутка и предвешний хмель!

Смотри, сосет оно признательно

Развернутую карамель…

И всё стремится в сердце девичье

Бесцеремонно заглянуть:

Вместилась в грудь строфа ль Мицкевича,

Строфа ль Мюссе вместилась в грудь?

И напроказничав в мечталенке,

Взглянув кокетливо в трюмо,

Запрячется в конвертик маленький,

В котором ты пошлешь письмо…

Узор по канве

По отвесному берегу моря маленькой Эстии,

Вдоль рябины, нагроздившей горьковатый коралл,

Где поющие девушки нежно взор заневестили,

Чья душа целомудренней, чем берёзья кора,

По аллее, раскинутой над черной смородиной,

Чем подгорье окустено вплоть до самой воды,

Мы проходим дорогою, что не раз нами пройдена,

И всё ищем висячие кружевные сады…

И всё строим воздушные невозможные замки,

И за синими птицами неустанно бежим,

Между тем как поблизости – ласточки те же самые,

Что и прошлый раз реяли, пеночки и стрижи.

Нет, на птицу на синюю не похожа ты, ласточка,

На палаццо надземное не