Почему Бог выбрал эту обезьяну - свящ. Антоний Лакирев

и понятия, которые этими словами обозначаются. Всякий же, кто учил древние языки, засвидетельствует, что по количеству слов некоторые из них не только не уступают современным, но и превосходят их. Дело ведь еще и в том, что язык может образовывать новые слова…

Слова, которыми мы пользуемся, изменчивы: в зависимости от контекста и необходимости они дополняются приставками и суффиксами, окончаниями… не хотелось бы повторять учебник начальной школы, но это и в самом деле важно. В словах есть части, отвечающие за разный смысл целого, и в каждом конкретном языке есть довольно ограниченный набор правил изменения слов. Применение этих правил к конкретному слову дает закономерные и предсказуемые изменения смысла. Когда люди задумывались о происхождении и природе лексики, чаще всего они при этом выдвигали гипотезы о связи смысла и звучания (или отсутствии этой связи), в то время как правила изменения слов по меньшей мере так же интересны.

В течение жизни словарный запас каждого человека меняется очень неравномерно, от нескольких десятков в полутора-двухлетнем возрасте до тысячи-полутора тысяч — в трехлетнем. Взрослые люди, как правило, регулярно используют несколько тысяч слов… Как ни странно, это не слишком связано с содержательностью речи: Пушкин и Шекспир используют около тридцати тысяч слов, а евангелист Иоанн вполне обходится тысячей с небольшим69, и это не делает его текст менее содержательным.

Но при помощи одной лексики, даже с учетом морфологии, многого не скажешь. Не меньше, чем слова, в языке важны принципы, по которым из слов составляются словосочетания и предложения. Возможно, грамматика удивительно тесно связана с тем, что из себя представляют и как работают отвечающие за нее области нашего мозга. Мне нравится идея, что в процессе развития речи и освоения родного языка у конкретного ребенка происходит отсечение правил, которые не работают в данном языке. При этом предполагается, что изначально мозг может освоить любой язык с его грамматикой… Это сложная и масштабная тема, рассмотрение которой явно выходит за рамки нашего разговора70.

б. Откуда это взялось?

Когда, как и почему у людей появился язык, для решения каких задач он был нужен предкам человека? Какие компоненты языка и как определяются генетически, что в нем дано нам от рождения, а чему (и как) необходимо обучаться в процессе жизни? Нащупывая ответы на эти вопросы, мы почти наверняка сумеем понять что-то важное и о происхождении разума как такового.

Поскольку это действительно важные вопросы, волновавшие многих людей на протяжении долгого времени, число предложенных гипотез происхождения и природы языка довольно велико. Обсуждение этого разнообразия явно не входит в нашу задачу, однако можно попытаться выделить основные направления мыслей исследователей. В конце концов, мы ведь можем и абстрагироваться от этих вопросов: по факту язык каким-то образом появился, иначе мы бы его не обсуждали. На самом деле, именно загадочность этого факта и вызывает к нему столь большой интерес.

В теистическом дискурсе проблему происхождения языка чаще всего решают до абсурдности просто: предполагается, что в нужное время Создатель «собственноручно» поместил язык нам в голову, и все. Но это не ответ на вопрос, а избегание ответа, конечно. В нашем мозге существуют специальные области, обслуживающие языковую функцию — например, уже упомянутые зоны Брока и Вернике, и не только они. Даже если мы признаем язык нематериальным божественным даром, мозги-то для него как приспособились?

В атеистическом дискурсе в первую очередь обращают внимание на тот факт, что коммуникация, в том числе звуковая, чрезвычайно широко распространена в природе. Создается впечатление, что коммуникация высших приматов была своего рода предшественником человеческого языка. При этом между коммуникацией животных и человеческой речью есть громадные различия, столь масштабные, что они сами по себе нуждаются в объяснении. Кроме того, различия между коммуникацией в животном мире и языком подозрительно напоминают ту самую пресловутую грань человечности…

в. Коммуникация у животных

Перелетные птицы отлично ориентируются в магнитном поле нашей планеты. Бобры строят великолепные плотины, а термиты — настоящие вавилонские башни. А что говорить об уме наших домашних собак (кошки тоже умные, но они это умело скрывают) … Почти любая современная книжка про эволюцию содержит внушительный перечень интеллектуальных достижений животных — обычно в анти-теистической части.

Откройте такую книгу — и вам расскажут про говорящих на языках-посредниках71 гориллу Уошо, и шимпанзе Канзи, и попугая… забыл, как его звали, который умел считать до пяти… Сегодня эта информация стала банальностью жанра. Придется и нам сказать об этом несколько слов.

Певчие птицы прекрасно общаются между собой при помощи звуков — объем передаваемой при этом информации довольно невелик, по сравнению с учебником геометрии, да и информация большей частью сугубо утилитарна — но тем не менее это отличная звуковая коммуникация, особенно если учесть невеликий размер соловьиного мозга. Если отвлечься от средневековой поэзии, в которой птицы преимущественно славят Создателя, их звуковая коммуникация главным образом преследует три цели: поиск полового партнера, обозначение занятой территории и предупреждение от опасности или о найденной пище.

Многие млекопитающие коммуницируют при помощи запахов, об этом прекрасно осведомлены владельцы собак — примерно с теми же целями, что и птицы. Пчелы способны при помощи танца объяснить членам своего роя, где они нашли источник пищи и как туда добраться. Дельфины и киты… Одно только перечисление может занять огромное место.

Приматы способны к довольно сложной коммуникации при помощи звуков, жестов, взглядов и тактильных сигналов72. Самые разные переживания, в числе которых страх и агрессия, похоть и дружелюбие и многое другое, заставляют приматов издавать звуки. Большая часть этих звуков имеет приспособительное значение, помогая спастись от опасностей или выстроить социальные отношения (отметим этот факт). Пишущие о происхождении языка исследователи обычно упоминают в этом контексте верветок и зеленых мартышек, живущих в Юго-Восточной Африке. У этих симпатичных зверьков существуют разные звуковые сигналы для разных видов опасности (леопардов, змей и орлов) — заметившая опасность мартышка издает соответствующий звук, и вся стая реагирует на него должным образом, понимая, откуда опасность исходит. Нет нужды пояснять, что это здорово помогает выживать в опасном мире. Обычно говорят, что это своего рода слова, в чем-то напоминающие человеческий язык. Есть, правда, и нюансы: во-первых, эти слова никак не модифицируются и тем более не пригодны для синтаксических конструкций. А во-вторых, такие звуки, как и большая часть звуковой коммуникации приматов, управляются не корой мозга, как наша речь, а стволом и лимбической системой. На самом деле, это видоизмененные для коммуникативной функции эмоциональные выкрики. Между прочим, у нас те же отделы мозга тоже регулируют использование некоторых отдельных слов: ругательств. Наша поговорка «ругается как сапожник» несправедлива: это обезьянья реакция, и правильно было бы говорить «ругается как мартышка».

У человекообразных обезьян спектр звуковых сигналов, насколько можно судить, шире, чем у мартышек. Однако они тоже носят эмоциональный характер и тоже контролируются в первую очередь не корой мозга. Попытки обучить человекообразных обезьян человеческим языкам предпринимались не раз, но были заранее обречены на неудачу: строение лицевой части черепа, гортани и возможности контроля дыхания не позволяют обезьянам говорить «по-нашему». Примерно с середины прошлого века начались так называемые «языковые проекты»: попытки научить человекообразных обезьян языкам-посредникам (в основном жестовым). В этих проектах участвовали и шимпанзе, и гориллы, и орангутаны; люди общались с ними, пусть и на довольно простом уровне. Сообщают, что обезьяны оказались способны запоминать множество слов (десятки, а то и сотни) и осмысленно использовать их. И заметим, что они не только просят у экспериментаторов что-то вкусное (типа «Дай мне банан»), но спектр их высказываний заметно шире. Хотя в целом овладение обезьянами языком-посредником специалисты оценивают не слишком высоко — на уровне двух-трех-летнего ребенка у взрослой обезьяны — суть дела от этого не меняется. В природе обезьяны, особенно человекообразные, пользуются для коммуникации голосом.

Многие ученые — почти все, если честно — пишущие о языке и его происхождении, с увлечением на многих страницах описывают эти эксперименты, поэтому я