Человек— гармония— природа - Анатолий Алексеевич Горелов

заблудиться в незнакомом месте. Л. Я. Штернбергу удалось записать легенду о происхождении рода Заксор от необыкновенной березы. Согласно представлениям одного из родов нивхов, они ведут свое происхождение от лиственницы.

Обе отмеченные причины вытекают, собственно говоря, из одной главной: — из тягального, целостного рассмотрения бытия, которое присуще так называемым примитивным народностям.

Поражает удивительное соответствие во взглядах на природу народов, живших в совершенно разных частях света и в разных условиях. Американские индейцы, которые, по утверждению Дж. Калликотта, относились к природе с большим благоговением, чем цивилизованные европейцы, завоевавшие Америку, так же, как и египтяне, верили, что Великий Дух присутствует во всем и объединяет человека со всем в природе. Для индейцев человек, животные, растения и даже оживотворяемые (хотя и признаваемые в меньшей степени сознательными) камни — члены одной универсальной семьи, дети одной Матери-земли и неба-Отца{6}. Такие же понятия встречаем в «Ригведе». Символическим выражением мифологического единства человека и природы может служить изображение сфинкса, в котором соединены части животного и человека.

Причины экологического кризиса, по мнению А. Тойнби, сводятся к возникновению монотеизма, и поэтому лекарством от этой болезни является переход к политеистическим представлениям, более древним и наиболее универсальным, когда природа понималась не как сокровище, а как божество, Мать-Земля, и все стихии и феномены природы почитались божественными{7}.

Однако уже самые знаменитые из древнейших цивилизаций, от которых остались достоверные письменные источники, реализовывали широкий диапазон вариантов отношения человека к природе, свидетельствующий о растущих возможностях человека изменять природную среду.

Преобразование природы велось в Междуречье несколько тысячелетий тому назад в больших масштабах, что было вызвано, в частности, не столь благоприятной ситуацией с орошением земель, как, скажем, в Египте, где основную роль играли естественные разливы Нила. Именно ошибки в ирригационном строительстве были, как считают некоторые современные историки, причинами упадка и гибели Вавилонского государства. Правила, регулирующие взаимоотношения человека и природы у народов Ближнего и Среднего Востока, в частности, отражены в мифологии. Шумерский и аккадский бог Ану на совещании богов говорит: «Умереть подобает тому, кто у гор похитил кедры», имея в виду Гильгамеша и его друга Энкиду. Ливанские кедры оказались все же истребленными, причем, согласно эпосу, только для того, чтобы прославилось в веках имя Гильгамеша. В результате наказывается смертью лишь Энкиду, срубивший всего один кедр (правда, такой, которому не было равных в мире) для того, чтобы сделать из него дверь храма, посвященного другому верховному богу Шумера и Аккада Эллилю.

Персы задолго до принятия ислама имели много правил соблюдения чистоты, в частности чистоты водоемов. Митра был сначала древнеиранским богом договора, а позднее — солнца [mithra — согласие]. В «Авесте» утверждается, что человек был создан для любования природой. Следовавшее за зороастризмом манихейство также имело много природоохранных правил и предписаний. Манихеи верили, что плод испытывает боль, когда его срывают с дерева, режут и т. д. Отсюда следовала «печать руки» — запрещение убивать людей и животных, уничтожать растения. Правила чистоты играют большую роль и в исламе («чистота — половина веры», по Мухаммеду). Все это, впрочем, не спасло и природу Персии от разрушения — обезлесения и эрозии почв.

Вообще накапливается все больше данных о том, что древнейшие цивилизации гибли не только от нашествия завоевателей, но и от собственных экологических трудностей, с которыми не могли справиться. Господство мифологического отношения к природе сдерживало преобразовательную деятельность человека, но, конечно, не могло в силу фундаментальности противоречивого единства человека и природы полностью уберечь от экологических кризисов. В связи с этим интересна идея о созидательных и разрушительных экологических кризисах, точнее о творческом ответе на кризис и об отсутствии такового. Как пример созидательного кризиса можно рассматривать переход от охоты к земледелию в верхнем палеолите. Творческий ответ на кризис мог способствовать прогрессу, нетворческий приводил к катастрофе.

Противопоставление подхода к определению места человека в природе, свойственного восточным цивилизациям и религиям, современному западному миропониманию, сейчас очень модно на Западе. В западной культуре, пишет Ф. Капра, где доминирует механистическое, фрагментированное воззрение на мир, все большее число людей видит в этом основную причину широко распространенного недовольства обществом, вследствие чего многие обращают свои взоры на восточный способ жизни{8}.

Многие западные исследователи отмечают, что древневосточные, прежде всего дальневосточные, учения стремятся к целостному пониманию мира в качестве единственно возможной реальности, все стороны которой коррелятивно взаимосвязаны, и находятся в органическом единстве. Представление о Вселенной как о живом существе известно и Древней Греции.

Идея единства, целостности многообразного природного мира, каждого его фрагмента, части является фундаментальной для индуизма и буддизма. Согласно веданте: «Ты есть то». Согласно буддизму, «все в одном, одно (один) во всем». Буддизм, в определенном смысле основываясь на индуизме и в то же время противополагая себя ему, продолжает линию мифологической всесвязанности и сопричастности. Уже в индуизме эта линия оказывается тщательно логически проработанной и вполне осознанной, а в буддизме к этому добавляется, причем становясь главенствующей, нравственная составляющая. Она накладывает существенные и принципиальные ограничения на природопреобразовательную деятельность человека.

Идеологической и религиозной основой восточного единства человека с природой является проповедь слияния человека с единственной подлинной Реальностью, недифференцированным Абсолютом. Целью является познание истинной сущности всего существующего и отождествление себя с нею, а неразделенное «единство» со всем окружающим именно и достигается через познание и отождествление себя и всего иного с единственной Реальностью. Человек должен осознать себя и все существующее как часть океана, однокачественную с ним и между собой. И его реальность не более чем реальность части океана.

Сравнение сознания человека с Изначальным Сознанием, или Абсолютом, иллюстрируется мыслителями Индии и в сопоставлении воздуха в запечатанном кувшине с воздухом, окружающим кувшин. Человек должен в соответствии с этими представлениями стремиться к мистическому ощущению внутреннего единства с миром. Это, так сказать, проповедь духовного (и чисто идеального), созерцательного единства с природой, которого человек достигает в особом психологическом состоянии. Речь идет об интуитивном чувстве единения с природой в состоянии нирваны, самадхи, сатори. Кто научится достигать этого состояния по своему желанию и войдет в него в момент нирвана — кальпа самадхи, тот освобождается от цепи рождений. Так восточная мысль расценивала значение гармонии с природой.

Может показаться, что многие из концепций «слияния» с природой выражают как бы желание вернуться к тому первоначальному непосредственному единству человека с природой, которое предшествовало и речевому и мифологическому единству. По крайней мере в дзен — буддизме, как и в некоторых аскетических проявлениях христианства, такую попытку можно обнаружить. Возможно, что это является своеобразной реакцией на сложный противоречивый характер развития человеческой культуры,