Роковая женщина военного министра. Генерал Сухомлинов и Екатерина Бутович - Федор Александрович Селезнев

Ознакомительный фрагментупоминает. Нет сведений о том, когда он был заключен, и кто были родители новой избранницы Сухомлинова – Елизаветы Николаевны Карейша, урожденной Ляпуновой. Предположительно она появилась на свет около 1861 года. Значит, ко времени знакомства с Сухомлиновым ей исполнилось примерно тридцать лет. На тот момент она была замужем. Её супруг, Сергей Демьянович Карейша происходил из Полтавской губернии. Он был глубоко погружен в свою профессию инженера-железнодорожника и увлеченно писал диссертацию «О централизации управления стрелками и сигналами». Наверное, Елизавете Николаевне, которая «всем своим прошлым принадлежала к богеме» и была близка к «театральному миру Харькова, Киева и Одессы» [50, с. 660] жилось с ним не очень весело. В итоге она предпочла скучного мужа-инженера остроумному и обходительному балагуру Сухомлинову. М. К. Лемке, служивший в 1915 – 1916 г. в Ставке верховного главнокомандующего и записывавший все бродившие там сплетни, сообщает, что Сухомлинов после ухода из жизни своей первой жены «стал ухаживать за женой инженера Корейша (впоследствии директора петроградского института инженеров путей сообщения), развёл его и женился на его жене» [86, с. 620].

Вторая супруга Сухомлинова, как и он сам, отличалась общительностью и была хлебосольной хозяйкой. Уильям Фуллер пишет, что у Елизаветы Николаевны в Киеве имелось множество родственников и друзей, и «скоро супруги окунулись в бурную светскую жизнь» – в «официальной резиденции Сухомлиновых непрерывно устраивались всевозможные приемы, обеды и балы» [183, с. 61]. При этом Фуллер ссылается на воспоминания В. И. Гурко, красочно описывавшего как у Сухомлиновых обеды сменялись ужинами, «за которыми вино лилось рекой», а сопряженные с этим расходы далеко превосходили средства хозяев». В результате денежные затруднения «становились все острее» и, «надо полагать», – добавляет Гурко, – уже с того времени Сухомлинов «попал в руки людей, ссужавших его деньгами, но одновременно чем-то помимо долговых обязательств его связывавших» [50, с. 660–661].

Однако Гурко в это время в Киеве не жил. А непосредственные очевидцы событий рисуют совсем другую картину застолий у Сухомлиновых. Жандармский офицер П. П. Заварзин, отметив, что Сухомлинов был «исключительно привлекательным и доброжелательным начальником» вспоминал как «бывал у него на дому, где по воскресеньям собиралось большое общество». По описанию Заварзина «собрания у Сухомлинова носили непринужденный характер и посещались самыми разнообразными элементами, без различий чинов, званий и вероисповеданий». «Было просто и уютно, и все были очарованы гостеприимством генерала и первой его жены (на самом деле второй – Ф. С., А. Е.), Елизаветы Николаевны. Угощение было более чем скромное и заключалось в сандвичах и чае» [64, с. 29–30].

Владимир Александрович и Елизавета Николаевна в основном приглашали офицеров с женами, хотя были и посторонние. Для гостей Сухомлинов ставил в своей квартире, примыкавшей к его служебному кабинету, ломберные столы для карт. Здесь же устраивались музыкальные и танцевальные вечера, на Масленицу – блины, а на Рождество – ёлки для детей. «Эти собрания и вечеринки очень привились, собирались на них с удовольствием, и они способствовали сближению офицеров и их семей», – вспоминал А. С. Лукомский (тогда – сотрудник штаба Киевского военного округа) [87, с. 140].

Сомнительно, чтобы эти скромные посиделки вогнали Сухомлиновых в долги. Тем не менее, в 1904 г. Киев взбудоражили слухи о причастности жены генерала к расхищению общественных денег. Только что началась война с Японией, и в адрес киевского отделения Красного Креста, попечительницей которого состояла Е. Н. Сухомлинова, поступали щедрые пожертвования на помощь раненым. Вдруг по городу пошли разговоры, что часть собранных средств – до сорока тысяч рублей – пропала [17, с. 90].

Слухи, позорившие жену Сухомлинова, инспирировал член киевского правления Красного Креста С. Я. Богданов. Возможно, это обвинение было клеветническим, а сам конфликт Елизаветы Сухомлиновой с Богдановым имел личную подоплеку (тот был редактором «Киевской газеты», тесно связанной с киевским театральным миром, была причастна к нему и Елизавета Николаевна). Между прочим, проведенная позднее финансовая проверка недостачи не обнаружила. То ли её «вообще не было, то ли кто-то успел её восполнить», – замечает Фуллер. Так или иначе, но, в результате обрушившихся на неё газетных нападок, Елизавета Сухомлинова «впала в глубокую депрессию» и вскоре «внезапно и таинственно умерла – говорили, что по своей воле» [183, с. 61]. В. А. Сухомлинов после этого начал теснить «Киевскую газету» и уже, будучи генерал-губернатором, в декабре 1905 г. приостановил её выход на всё время действия военного положения в Киеве, «ввиду её вредного направления».

Детей у Владимира Александровича и Елизаветы Николаевны не было. Его одиночество после кончины супруги какое-то время скрашивала певица Каплан, в связь с которой Сухомлинов вступил в конце 1904 или в начале 1905 года [183, с. 61]. А вскоре генерал познакомился с молодой замужней дамой Екатериной Викторовной Бутович, которой было суждено стать его третьей женой.

Златовласка с синими глазами

Об этой женщине в литературе много разноречивой информации. В книге Д. Сейдаметова и Н. Шляпникова Бутович – «женщина легкого поведения, готовая все отдать ради роскошных нарядов и разгульной жизни» [156, с. 16].

Совсем другой её описал Василий Шульгин, знавший Екатерину ещё тогда, когда она носила девичью фамилию Гошкевич. По впечатлениям Шульгина она носила строгое черное платье, держала себя с мужчинами солидно, «чтобы не сказать гордо» и никому не удавалось нарушить «выражения величественной скуки» на её лице [194, с. 248–249]. Тому были свои причины, связанные с не очень счастливым детством Екатерины Викторовны.

Её предки по отцовской линии были священники, люди высокообразованные и культурные. Так дед, Иван Гошкевич, не только служил настоятелем Цареконстантиновской церкви, но и преподавал логику и латынь в Киевской духовной семинарии. По его стопам должен был пойти и отец Екатерины, Виктор Иванович Гошкевич (1860 – 1928). Он окончил семинарию и в 1881 г. женился на дочери сельского священника Клавдии Андреевне Бакановской. Но, вместо того чтобы принять духовный сан, Виктор Гошкевич поступил на физико-математический факультет Киевского университета, где с 1880 г. работал вычислителем в астрономической обсерватории. Затем последовал ещё один зигзаг жизненного пути: в год рождения дочери (1882) начинающий астроном перешёл на историко-филологический факультет [82, с. 18].

Теперь, чтобы прокормить жену и дочь, Виктору Гошкевичу постоянно приходилось искать какой-то приработок. Он стал наборщиком в газете «Киевлянин», писал статьи (преимущественно по исторической тематике) для нескольких киевских газет [183, с. 61]. Продолжал Виктор Иванович и службу в университетской обсерватории. Там он влюбился в жену астронома Вильгельма Фабрициуса, Варвару Амосовну, мать троих детей. Ради неё он бросил жену с маленькой дочкой, уехав в 1890 г. в Херсон, где ему предложили место секретаря губернского статистического комитета. Виктор Гошкевич перебрался в Херсон вместе с Варварой Фабрициус и её детьми [82, с. 21].

Предательство отца