Kairos, критический момент. Актуальное произведение искусства на марше - Валерий Александрович Подорога

Однако здесь упускается из виду, что пунктум случаен и что его производство – не авторский замысел, а слепой выбор времени. Наконец, что пунктумы в каждую эпоху свои, поэтому они так подвижны и легко, словно по эстафете, сменяют друг друга. Целое образа составляется из интерпретаций отдельных пунктумов.

19

Как ни странно, классическое произведение всегда страдало от объективной незавершённости. Нет произведения, которое было бы признано завершённым, художник всё время томится идеей, что он что-то не довёл до конца, не закончил, не поставил «последнюю точку». Эта идея совершенного произведения, произведения всех произведений, Книги книг – образ, который тяготел над творчеством великих многих эпох. «Неведомый шедевр» О. де Бальзака – только один из примеров.

20

Наконец, технология актуального (или его сделанность). Откуда возникает дизайнерская и технологическая изощрённость актуального произведения? Именно отсюда, из «завершённости» произведения. Всё время изготавливается спецэффект, у тебя нет ничего лишнего. Вспомним о машинах-чудовищах (Челюсти I–III). Если нет ничего лишнего, всё закончено, эффект выверен – то «твоя» работа достаточно технологична. Высокая степень технологичности западных образцов актуального искусства. Актуальный художник стремится произвести именно это, а не другое впечатление. Разброс впечатлений (как и «толкований») снят или вовсе под запретом. Одно дело, когда художник расплывчато, не в фокусе, передаёт какой-то образ, он тут же интерпретируется другими образами, теряя свою автономию («значение»), свободно мимируется с другими, смешивается и исчезает. Другое дело, если я ищу ударную точку, где происходит или должно произойти событие, событие всё целиком, одним разом, без всякой задержки, с полным освобождением шоковой энергии. Моя задача – устранить время восприятия, его длительность, не дать воспринимающему сознанию набрать дистанцию, с помощью которой художественный объект окажется в поле созерцания.

21

Поэтому, я думаю, актуальное искусство находится в двойственном и, на первый взгляд, неразрешимом положении: ведь оно должно создавать новое, «разрушать привычное воображаемой новизной», но та технология, которая поддерживает его инновацию, всё время устаревает. Вместе с ней устаревает само произведение. Технология – инструмент, помогающий создать что-то новое, а сами же по себе произведения «модернизируются» не так быстро, как результат, который они производят. Технологическую базу перестраивать и дольше, и труднее.

«Twins»

22

Террористическая атака на «Twins» приостановила циркулярность повторений, ввела неповторимое, настоящую человеческую трагедию: «Это нельзя и невозможно повторить! Это ведь произошло на самом деле!». Шок слишком силён, для затягивания раны потребуется значительное время. Но если отказаться от повторения, то не значит ли это отказаться от всего набора американских «качеств» и «стандартов» жизни, управляемых механизмом забвения? Но как отказаться от того, что составляет смысл трёхвекового культурного опыта, отказаться от того, что делает американца американцем? Казалось бы, американский обыватель перестал быть только зрителем… пробит великий щит иллюзий, что делал реальность приемлемой благодаря образам Голливуда.

23

Энди Уорхол, великий художник массового общества, как никто другой выразил суть американской культуры. В центре его художественного жеста – своеобразная диалектика повторимого и неповторимого. Когда вы видите его странные произведения искусства, громадные полотна, на которых запечатлены значимые объекты массовой культуры от лица Мэрилин Монро до Бигмака или знаменитых консервных банок супа «Campbell», вы начинаете понимать стратегию этой удивительно сверхбыстрой, сериальной культуры. Всё, что производится в массе, повторяется через бесконечные отражения того же самого и не существует вне собственного повторения. Быстрота повторения – высшая быстрота. Ирония уорхоловского ритуала: повторимое вводится в рамку произведения искусства (традиционно-музейную) и получает ценность неповторимого. Всё, что неповторимо, должно быть повторено, всё, что повторимо, должно стать неповторимым. Повторимое и есть то, что неповторимо, в то время как неповторимое всегда повторимо. Собственно, сам жест Уорхола как раз и заключался в том, чтобы шокирующим образом утверждать силу повторимого вопреки неповторимому. Повторение, устраняющее различия, и различия, устремлённые к повторению, – одно и то же. Произведение искусства как процесс производства и есть повторение уже сфабрикованного, то, что становится товаром. Производить – это повторять, копировать и, следовательно, потреблять. В работах Уорхола запечатлена вся сеть базовых американских идентификаций личности: ни «дом», ни «малая родина», ни «земля», ни даже «язык» или «американский народ» – это всего лишь политико-идеологические коды, реальные же коды идентичности – это нескончаемые серии «бутербродов Макдональдс», коробки чипсов или овсяных хлопьев, бутылки кока-колы, – вся эта масса американской индустрии фастфуда; дневное или ежевечернее ток-шоу, звёзды Голливуда и Бродвея, наиболее стильная модель «Форда» или «Хонды», бейсбольный матч, баскетбольная майка с номером Джордана… (Майка № 43 как Возвышенное «сейчас».)

24

Повторение переводит эффект возвышенного в объект созерцания, делает его предметом моды, копирования, распространения и т. п. Повторение уничтожает эффект возвышенных чувств (сострадания, боли, стыда – что входит, по Канту, в состояние возвышенного чувства).

25

Авангардный музыкант Штокгаузен своё отношение к «11 сентября» выразил с предельной откровенностью: «Каждый художник и не мечтал бы создать такое произведение!». Собственно, Штокгаузен не сказал ничего такого, чего бы мы не знали как свидетели событий крушения башен Центра мировой торговли. Дословно его высказывание я не помню. Смысл же его, как мне кажется, таков: форма, в которой прежде произведение искусства являлось, чтобы стать объектом созерцания, просто исчерпала себя. Теперь Произведение – прежде всего событие, то есть, свершаясь, оно разрушает предшествующие условия восприятия и самого себя. Если оно не таково, то оно – и не событие, и не произведение искусства. Оно взрывается в прямом и переносном смысле у нас на глазах, будто говоря: всё, времени больше нет… и само восприятие оказывается снятым в этом взрывном мгновении. Даже самое слабое из современных произведений не скрывает своих претензий на то, чтобы быть выражением мирового События.

Бесформенное. Триумф материи

26

Искусство симулирует свою непроизведённость через материал (который оно использует), чтобы скрыть свою вторичность, то есть артефактность. Последние годы на выставке актуального искусства Арт-Москва (2008) ничто уже не удивляет, всё узнаваемо. Тем не менее, есть всё же одно явление, за которым интересно следить год за годом. Под ним я разумею господствующую технологическую тенденцию, влияющую на качество письма, манеру, смыкающую и преобразующую время и пространство: это культ материала. Современное актуальное искусство – прежде всего это материал, не форма и даже не мысль. Какое же место тогда следует отвести материалу, ведь это, по сути дела, низший слой произведения, то, с чего начинают, но чем никогда не заканчивают? Кто (кроме специалиста) в силах до тонкостей изучить отдельные отпечатки движений кисти Врубеля или Ван Гога? Чтобы преобразовать материал, нужна направленная энергия, воображение, форма (уже готовая или та,