Машина смерти - Джин Мастейн

фонаре», мать Доминика, бывшая жена Энтони, и ее брат закатили скандал, после чего Доминик больше никогда не разговаривал с отцом. Боксер еще какое-то время жил в тех местах, и сын иногда видел его на улицах – но, следуя инструкциям дяди Нино и матери Марии, переходил на другую сторону дороги, словно у того была ветряная оспа.

Мальчик чувствовал себя ужасно, но мать утешала его словами о том, что ужасна порой бывает и сама жизнь. «Этот тип – чертов разгильдяй, – добавлял дядя Нино, покачивая ребенка на коленке. – О тебе позабочусь я».

Конечно же, в то время Доминик не обладал ни достаточными силами для протеста, ни достаточными знаниями об истории семьи для того, чтобы оценить, в правильном ли направлении течет его жизнь.

* * *

Антонино Гаджи родился летом 1925 года. Он был третьим и последним ребенком Анджело и Мэри Гаджи, живших в квартире без горячей воды в доме без лифта, расположенном в нижнем Ист-Сайде на Манхэттене, где не утихали бури иммигрантских волнений. Со временем имя превратилось в Энтони, а его изначальная форма породила прозвище – Нино.

Некоторые улицы в нижнем Ист-Сайде именовались с помощью букв, поэтому у него тоже было прозвище – «Алфабет-Сити»[2]. Гаджи проживали на 12-й улице, неподалеку от авеню А и парка Томпкинс-сквер[3] – шумного места, к которому вели все окрестные дороги. Анджело Гаджи, мирный уроженец Палермо, держал парикмахерскую. Его жена, отличавшаяся железной волей, была швеей на потогонной фабрике[4]. Она оставила работу ради того, чтобы сидеть дома с Нино и двумя другими детьми – двухлетней Марией и годовалым Розарио, который вскоре будет известен как Рой.

Это была непростая жизнь в непростом окружении. Пара хотела выбраться оттуда как можно скорее, но началась Великая депрессия, и всё стало только хуже. Мужчины заходили в парикмахерскую не так часто, как раньше, и Анджело пришлось уволить нанятых им работников. Как только Нино стал способен помогать по хозяйству, его тут же устроили уборщиком и полировщиком обуви тех, кому с работой повезло.

На густонаселенных улицах, под завязку забитых «семьями», где все смотрели друг на друга с подозрением, то и дело вспыхивали разногласия из-за языкового барьера и отличающихся ценностей. Буквально в каждом квартале дети объединялись в шайки. Если тот, кто не испытывал склонности к дракам, добирался до школы, сохранив свой завтрак, это считалось везением.

В 1932 году семилетний Нино позировал для своей первой фотографии на святом причастии в римско-католической церкви через улицу. Снимок не запечатлел на его лице ни следа трусости, ни свидетельств проигранной борьбы. С фотографии смотрит невероятно симпатичный, в высшей степени дисциплинированный ребенок с совершенно непроницаемым лицом. Очевидно, ему достались от матери несгибаемая воля и сильный характер.

Рой, брат Нино, напротив, унаследовал и внешность, и манеру поведения отца, худощавого человека с выпирающим кадыком и скошенным подбородком. Сестра Нино, Мария, находилась где-то посередине – крепко сбитая и неприметная, как мать, и в то же время сдержанная и смиренная.

Мэри Гаджи была поражена фотографией Нино – на ней он предстал настоящим мужчиной. Она потратила еще немного из скудного семейного бюджета и сделала из фотографии открытку, которую разослала родственникам. Из-за того что мать души в нем не чаяла, а Нино пользовался этим, его сестра считала его маменькиным сынком. От подобных обвинений у него всегда набухала вена на левой стороне шеи, и по ее толщине можно было судить о том, насколько маленький Нино разгневан.

Как и его сестра и брат, Нино отучился три класса в государственной средней школе, а затем был переведен в церковно-приходскую школу. Она располагалась за церковью, рядом с домом. После школы Нино выполнял подсобные работы в парикмахерской отца, а кроме того, занимался доставкой цветов. К десяти годам он без страха расхаживал по нижнему Ист-Сайду и болтался в парке Томпкинс-сквер, в торговых галереях на авеню А и на 10-й улице.

Это была территория свирепейшей банды Алфабет-Сити – шайки 10-й улицы. Ее боссом был тринадцатилетний Рокко Барбелла, парень, отличавшийся поистине диким нравом. В драках он был неудержим и набрасывался на мальчиков намного старше себя, не стесняясь присутствия большого количества публики, гулявшей в парке. Позже, будучи уже Роки Грациано, он стал чемпионом по боксу в среднем весе.

Из этих мест вышло много бойцов; одна только 10-я улица дала миру двух чемпионов в среднем весе. Вторым был Джейк Лямотта. Нино подружился с ним незадолго до того, как Джейка вслед за Рокко перевели в исправительно-учебное заведение. Кличка, которая прицепилась к Джеку, – «Разъяренный бык» – явилась олицетворением неистовости Алфабет-Сити.

Шайки формировались не только по территориальному, но и по этническому признаку. Вот почему пацаненок с 12-й улицы или авеню А запросто мог общаться с мальчишками с 10-й улицы.

Вооруженная кулаками и палками, шайка 10-й улицы сражалась с шайкой авеню B, шайкой 11-й улицы и вообще всяким, кто не лез за словом в карман. Они тащили фрукты с торговых тележек, подрезали леденцы с газетных стоек, а когда попадались в лапы дежурному полицейскому – как правило, ирландцу, – наказание вершилось прямо на улице.

Нино никогда не жаловался на то, что подвергался публичной порке, но внутри у него кипела непримиримая злость к копам. Учитывая, какие разговоры о полиции велись в парикмахерской его отца, для поддержания ее кипения не требовалось никакое битье. Многовековое официальное разграбление Сицилии сделало презрение к власти народной традицией. Проходя мимо полицейских на улице, Нино ухмылялся и цедил про себя ругательства.

Было совершенно очевидно, что полицейские работали по двойным стандартам. Те люди, которые держали в окру́ге игорные дома, занимались ростовщичеством или промышляли скупкой краденого, действовали открыто и беззастенчиво процветали. Лаки Лучано, крупнейший мафиозо в Нью-Йорке, был выходцем из бедной квартирки на авеню А. Поэтому было вполне естественно, что Нино подражал подобным знаменитостям и, стоя на углу, подбрасывал монеты, изображая Джорджа Рафта в роли Гвидо Ринальдо в весьма популярном фильме «Лицо со шрамом».

Мать Нино, Мэри, была знакома с этим явлением не понаслышке. Она выросла в Адской кухне, примерно таком же озлобленном районе в Вест-Сайде, на западной стороне Манхэттена. Рядом с ней рос не кто иной, как только что упомянутый Джордж Рафт, и она подшучивала над Нино, что ее старый друг стал кинозвездой просто потому, что оставался самим собой и воплощал всех Гвидо Ринальдо вокруг.

Анджело, отец Нино, был еще более искушен в этих вопросах. Его двоюродный брат, Фрэнк Скализе, был влиятельным