Наследник барона Грейфорварда - Александр Цуриков

Глава 24. Горе побеждённым.

Барон Рейнст, с ног до головы заляпанный грязью и кровью, прискакал на полуживой лошади в свой родовой замок ранним утром, в сопровождении своего мажордома Верна и десятка всадников, оставшихся верными своей клятве – не пожалеть своей жизни ради своего сюзерена. Расталкивая суетящихся вокруг него слуг, встревоженных ранним появлением своего господина, барон побежал в донжон замка, не заботясь о своей лошади и своих войнах. На винтовой лестнице он столкнулся со своей заспанной женой, не менее слуг удивлённой столь внезапным возвращением барона.

– Анна, собирайся, ты немедленно уезжаешь к своей тётке. – выпалил барон, толкая заспанную баронессу вверх по лестнице, обратно в их спальню.

– Фридрих, ты ранен? Что случилось? – спросила баронесса, не до конца верящая что это не её сон.

– Нет. Я не ранен. Нет времени, Анна. Собирай всё что сможешь увезти в одной карете. Я спущусь в подвал и заберу всё из тайника. – ответил барон Рейнст, продолжавший толкать по направлению спальни свою заспанную жену.

– Фридрих, ответь. Что произошло? – потребовала баронесса Рейнст.

– Анна, я проиграл. Грейфорвард со своими подлыми псами напали на нас ночью. Все мои вассалы разбежались как трусливые крысы. Я бежал так же трусливо как и они, спасая свою жизнь. Теперь ты знаешь достаточно? Собирай ценные вещи. – ответил барон Рейнст.

Баронесса Рейнст, несмотря на ужасную новость, смогла взять себя в руки и начать собирать свои платья в походные сундуки. Барон, убедившись что его жена не теряет времени на истерику, побежал по лестнице вниз, задевая ножнами стены и громко ругаясь. Добравшись до подвала с горящим факелом, прихваченным на лестнице, в одной руке и мечом в другой, барон отсчитал четвёртый справа камень в пятом ряду брусчатки, которой был вымощен пол подвала и начал выковыривать его мечом. Под камнем нашлась высокая медная шкатулка с гербом Рейнстов. Схватив шкатулку, барон побежал на верх донжона к своей жене, не утруждая себя возвращением камня, скрывавшего тайник, на место.

– Вот, спрячь в своём платье. Часть оставь, на случай если прийдётся платить за что-то. Если я не приеду к твоей тётке через полгода, и ты не будешь иметь никаких вестей о моей судьбе, считай себя вдовой. – сказал барон, передавая баронессе шкатулку с золотом.

– Почему, Фридрих, почему? Почему они сбежали? Вас же было больше, и вы были готовы. Как это могло случиться с нами? – вопрошала заплаканная баронесса Рейнст.

– Просто уезжай. Я найду всех виновных и накажу их. Богини не допустят, что бы такая несправедливость осталась безнаказанной. – ответил барон, успевший немного успокоиться после бегства с поля боя, и начинавший думать о причинах произошедшего.

– Слуги, Фридрих. – произнесла рыдающая баронесса.

– Что с ними? – спросил барон.

– Позови их, не самой же мне сундуки тащить. – разумно ответила баронесса.

Барон, побежал вниз к выходу из донжона, по дороге отправляя всех встреченных им слуг в спальню баронессы. Выбежав во двор замка, отмахиваясь от что-то говорящего Верна, барон направился к конюшням. Конюхи, снимавшие сбрую с покрытых пеной от быстрой скачки и испачканных грязью и кровью лошадей, понимая что происходит что-то необычное, выстроились перед бароном Рейнстом, ожидая приказаний.

– Запрягайте двух свежих лошадей в карету баронессы, и подведите карету ко входу в донжон. Поторапливайтесь. Ты и ты, поедете с баронессой. Возьмите с собой котелки, еду и всё что могло бы понадобиться в походе. – сказал барон, указывая рукой на старшего конюха и его помощника.

– Милорд, надо готовиться к осаде. – сказал подошедший к барону Верн.

Обернувшись на голос Верна, барон отшатнулся, как будто увидел ядовитую змею. Жестом подозвав к себе стоящих посреди замкового двора войнов, барон указал им на Верна.

– Связать его, и в кузницу. Ждите там меня. С ним не говорить. Всё понятно? – приказал подошедшим к нему барон.

– Милорд! Что вы делаете? – с искренним недоумением воскликнул Верн, которому уже заламывали руки.

– У тебя есть четверть часа, что бы вознести хвалу трём богиням. Может быть они простят тебя. – ответил барон Рейнст и пошёл ко входу в донжон, где слуги уже заталкивали последний дорожный сундук в карету под руководством баронессы.

Баронесса Рейнст вытирала платком слезы. Слуги всё ещё не понимавшие что происходит, ждали приказов. Барон Рейнст обнял свою жену, и стал заталкивать её в карету не обращая внимания на её слезы. Занявшие места на козлах кареты конюхи вопросительно смотрели на барона.

– Повезете мою жену к её тётке. Отвечаете за неё головой. Не останавливайтесь в тавернах, пока не доберётесь до соседнего графства. Деньги на таверны у неё. Хранят вас три богини. – произнёс напутственную речь барон Рейнст.

Проводив взглядом выезжающую из замка карету, барон Рейнст пошёл в кузницу, перед которой уже собрались все оставшиеся верными ему войны. Мысли барона путались: вот он указывает привязанному к столбу Марку Грейфорварду на его худородство, вот паника в лагере основного отряда начавшаяся после громких хлопков, вот Верн пытающийся что-то сказать ему про бегство части вассалов, потом всё как в тумане, и наконец, крики умирающих во тьме, ржание лошадей, и Верн толкающий его к лошадям.

Смотря на связанного Верна, барон Рейнст решительно не мог вспомнить, видел ли он сам нападение людей Грейфорварда на лагерь отряда, или это слова Верна заставили его в панике гнать свою лошадь в темноту леса. Барон помнил, что путь ему преграждали и он рубил кого-то мечом, но не был уверен кого именно. Оставалось только надеяться, что прорывавшиеся вместе с ним к темноте леса люди из его личной гвардии находились вчера в более трезвом состоянии и точно видели людей Грейфорварда.

– Скажи Верн, разве я отдавал тебе приказ отступать вчера ночью? – спросил барон Рейнст, почти уверенный что он этого не делал.

– Нет. Я принял такое решение, потому что не видел другого выхода. – облегчил положение барона Верн.

– А скажи ка мне Верн, кто имеет право отдавать приказ людям барона Рейнста? – продолжил барон.

– Тот кому барон Рейнст дал такое право. – ответил Верн, понимая что барон сваливает всю вину за ночной позор на него.

– И ты уже признался, что я не давал тебе такое