Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков

обновленный военный флот Японии с современными бронированными линкорами и тяжелыми орудиями был построен на верфях Америки и Британии и на деньги Америки и Британии. Под войну Японии с Россией будет произведено экстренное расширение долгового пространства всей модели, как это происходило во время Гражданской войны в США «против рабства». В последующем эта финансовая схема будет многократно повторена, включая Первую, Вторую и Третью (холодную) мировые войны.

Финансовым содержанием войны с точки зрения долговой модели являются не затраты, а инвестиции в новую (будущую) инфраструктуру. Объем долга в существующих пределах модели (эмиссия «обещаний») растет в расчете на рост модели (территориальная экспансия, расширение границ, увеличение параметров, рост числа контрагентов). Финансирование производства военного флота Японии на своих верфях было своеобразным товарным кредитом в счет будущих прибылей.

Затраты (рост долгового бремени) война несет слабопроектным макросистемам (ООО, «инфузории Анохина», кредиторы 2-го уровня). Для доминантной макросистемы (оператор модели) суть войны – в «размещении на бирже обязательств под процент из расчета будущих дивидендов, оплачиваемых пользователями долга». В Русско-японской войне сошлись две слабопроектные (затратные, в расчетных параметрах модели) макросистемы, а доминантная выступила инвестором (бенефициаром) столкновения.

В логике доминантной макросистемы (оператор долговой модели) война – это расширение кредита, рост обязательств и обязанностей слабопроектных макросистем. Чем шире пространство долга, тем крепче денежная единица (эквивалент обязательств), с помощью которой это пространство обвязано и обсчитано (оформлено в понятных кредиторам 2-го уровня категориях и границах). Оплата долгов – удел побежденных, поэтому проигрывать нельзя ни в коем случае, вплоть до ядерных Хиросимы и Нагасаки.

Россия не потерпела окончательного поражения в войне, но в логике нефтяной онтологии была разгромлена напрочь. Россия заключила Портсмутский мирный договор на условиях доминантной макросистемы (посредником выступали США). Условия договора были тяжелейшими. Россия потеряла южную часть Сахалина и все прилегающие к нему острова. Вывела свои войска из Маньчжурии, отдала Японии Ляодунский полуостров и Южно-Маньчжурскую железную дорогу (ответвление КВЖД на Порт-Артур).

Николая II уговаривали не подписывать договор, убеждая его, что сил у Японии на продолжение войны нет, ресурсы на исходе (в реальности так оно и было). Потери России составляли 52 501 человек, а потери Японии – 86 004 человека. Но позиция императора была твердой: «внутреннее состояние важнее, чем победа».

Позже Витте, возглавлявший делегацию России в Портсмуте, напишет, что он был бы счастлив, если бы Господь отвел его руку от подписи под этим договором.

Авторство термина «маленькая победоносная война» принадлежит не министру внутренних дел России Плеве, а госсекретарю США Джону Хею. Использовал его Хей в отношении Испано-американской войны 1898 года. Одним из итогов той войны стал контроль США над Филиппинами, что вкупе с итогами Русско-японской войны окончательно «запечатает» всю Восточную Азию. Заявленная США политика «открытых дверей» на долгие годы станет базовой доктриной модели с тем условием, что «открытые двери» будут находится под надзором ВМС США.

На проекте экспорта бакинской нефти по Транссибу был поставлен крест. В Баку уже полыхали нефтяные промыслы, а уничтожение нефтедобычи лишало смысла строительство Транссиба и аренду Ляодунского полуострова. События в Баку (предреволюционная ситуация) были не поводом для начала Русско-японской войны, а причиной ее завершения (это так даже по хронологии. – Л. К.).

Разгром бакинских нефтяных промыслов, разгон демонстрации в Петербурге и восстание в Лодзи советская историография трактует как Первую русскую (пролетарскую) революцию 1905–1907 годов. При этом весь остальной ряд «революционных» событий представлял собой список рабочих забастовок, которых тогда было предостаточно во всем мире, включая Америку.

В Баку тоже все началось с привычной для города стачки. Условия работы в нефтяной отрасли были очень тяжелыми, и забастовки возникали периодически. Но на этот раз одной забастовкой дело не ограничилось. Погромы и поджоги нефтяных вышек начались еще в декабре 1904 года, в самый разгар войны с Японией.

Иллюстрация 29. «Великий пожар в Баку. Нефтяная скважина в огне» [The Great Fire at Baku. A Petroleum Oil Well in Flames], фотография из британского журнала The Sphere, 6 апреля 1901 года

Забастовки координировались на очень высоком уровне. Действия чернорабочих-нефтяников-азербайджанцев в Баку, по отчетам иностранных дипломатов, странным образом совпадали с действиями квалифицированных портовых рабочих в Батуми. Английский консул в Батуми Стивенс отмечал «существенную разницу» между забастовками на Кавказе и в «других частях Европы». Даже когда зарплата высококвалифицированных портовых работников увеличили на 100 %, они продолжили «открытое неповиновение»[191].

Чтобы остановить погромы, промышленники Баку согласились на все условия забастовщиков. 30 декабря 1904 года был заключен беспрецедентный для всего мира коллективный договор. Учреждался 9-часовой рабочий день, отменялись все сверхурочные, устанавливался нижний порог заработной платы, вводилась оплата больничных до 3 месяцев в размере 50 % заработка и ежемесячный 4-дневный оплачиваемый отпуск.

Казалось бы, все проблемы сняты. Но поджоги и забастовки не прекратились, а только усилились. Стивенс писал по этому поводу, что в Европе «рабочие люди знают, чего они хотят, и если их требования удовлетворены, то возвращаются к работе с той же энергией и сознанием чувства долга»[192]. Особо он отмечал внутреннюю сплоченность бастующих нефтяников России: «Арест одного или двух человек служил поводом для забастовки остальных… забастовка продолжалась, пока их не освобождали»[193].

У иностранных наблюдателей складывалось стойкое ощущение, что выступления рабочих в Баку и Батуме носят не стихийный, а хорошо режиссируемый и управляемый характер с общим центром принятия решений и финансирования. В трактовке Ленина этот феномен объяснялся тем, что, в отличие от «свободной, конституционной Европы», в «рабской, азиатской России» рабочие нашли новое средство «втягивания в движение массы». И это средство, отмечал Ленин, «революционная стачка»[194].

Нефтяные вышки Баку пылали в течение всего 1905 года. По воспоминаниям очевидцев, дым от пожарищ был настолько густым, что солнца не видно было даже в полдень. А поводом для продолжающихся грабежей и поджогов вместо социальных проблем стали национальные.

В январе 1905 года по бакинским чайханам пошли слухи, что армяне собираются напасть на мусульман во время религиозного праздника Магеррам, который сопровождается духовными процессиями. Вскоре на улицы Баку вышли толпы вооруженных мусульман и стали убивать всех встречных армян, громить дома, лавки и нефтяные промыслы. Это была первая армяно-азербайджанская резня.

Устроить такую провокацию ничего не стоило. Армяне занимали руководящие позиции на нефтяных промыслах Баку, а местное население выполняло самую грязную поденную работу. Половину всех нефтяных участков Баку во время приватизации 1873 года на сумму в 1,5 млн рублей выкупили 12 человек: Мирзоян, Лианосян, Бежанян, Оникян, Вермишян, Цуринян, Лалаян, Карабекян, Тер-Акопян, Саркисян, Долуханян, Качкачян. А руководитель «группы Манташева» носил фамилию Манташянц.