Митрополит Исидор Киевский (1385/1390–1463) - Сергей Юрьевич Акишин

XV в. Нами было выявлено 52 сочинения, охватывающих разные литературные жанры: панегирики в честь византийского и германского императоров, письма на греческом и в переводе на латинский, итальянский и русский языки, богословские, гимнографические и историко-канонические сочинения. Все сочинения атрибутированы Исидору благодаря сохранившимся его автографам, хотя ни одно произведение, за исключением посланий из Буды и к холмским старостам, не имеет надписания его полного имени.

Наибольшее значение для исторической науки представляют эпистолярное наследие и панегирики Исидора. Письма на греческом языке свидетельствуют об Исидоре как ученом и вписывают его личность в среду поздневизантийской интеллектуальной элиты, латинские же письма являются ценнейшим источником по истории осады и падения Константинополя и последовавшей реакции мирового сообщества на это трагическое событие. Панегирики в честь царственных особ дают огромный срез исторически важной информации для реконструкции правления, внешней и внутренней политики византийских и германского императоров конца XIV — первой трети XV веков.

Меньшее значение для православного богословия имеют богословские сочинения Исидора. Они, хотя и носят на себе яркий отпечаток оригинальности и интеллектуализма составителя, являются перепевами на иной лад уже давно известных святоотеческих мыслей и цитат. Определенное значение эти произведения имеют лишь для униатской мысли, развиваемой латинофильствующими богословами в рамках дискурса, связанного с Базельским и Ферраро-Флорентийским Соборами и последующей реакцией на унию со стороны православного населения Византийской империи. Исходя из анализа этих сочинений, мы разделяем гипотезу И. Полемиса о том, что Исидор полагал возможным заключение унии на внебогословской основе.

Определенный интерес представляют гимнографические сочинения Исидора: 4 молитвы и два неизданных аколуфия в честь Архистратига Божия Михаила и вмч. Димитрия Солунского. Если молитвы являются выражением, в некотором смысле, политической идеологии Византийской империи и были написаны для конкретных людей и в связи с известными обстоятельствами, то два упомянутых богослужебных последования были написаны Исидором, по-видимому, в порыве религиозного чувства. Он монашествовал в императорских монастырях в честь Архистратига Михаила близ Монемвасии и вмч. Димитрия в Константинополе и, вероятно, имеющаяся в богослужебных книгах гимнография в честь этих святых его по какой-то причине не устраивала.

Видное место в литературном наследии Исидора занимают его историко-канонические произведения, призванные разрешить спорные вопросы о принадлежности Монемвасийской митрополии ряда епархий. Для работы над этими сочинениями Исидор привлек внушительный объем канонических и др. источников, изучение которых позволило некоторым исследователям сделать вывод о наличии в Монемвасии в первой половине XV в. целой канонической библиотеки.

Язык литературных произведений Исидора изящен и носит на себе печать великолепной образованности их автора. В соответствии с традицией византийских интеллектуалов, при создании того или иного произведения Исидор сознательно архаизировал свой язык, используя давно устаревшие и частью вышедшие из употребления формы и синтаксические конструкции. Если в первых его сочинениях стиль еще несколько искусственен, то со временем Исидор его более и более оттачивает, доводя до совершенства. Как правило, все сочинения Исидора были созданы им в связи с каким-либо поводом или ситуацией, поэтому значительной рукописной традиции (за исключением писем о падении Константинополя) они не имели и, соответственно, не функционировали среди народа, влияя на умы и мировоззрение. Тем не менее, многие из сочинений Исидора представляют собой замечательные образцы поздневизантийской риторики, заслуживающие перевода на русский язык и детального изучения.

Приложения

Приложение 1.

6 писем иеромонаха Исидора

От издателя. Публикуемый ниже перевод 6-ти писем иеромонаха Исидора был выполнен студентом 4-го курса Московской духовной академии П. Счастневым в 1916 г. по изданию В. Э. Регеля и помещен в приложении к его кандидатскому сочинению[1006], посвященному Исидору Киевскому. При сверке перевода писем с греческим оригиналом был обнаружен целый ряд недочетов в понимании П. Счастневым текста Исидора, которые мы исправили, никак не оговаривая это в подстрочнике. 4-е письмо было переведено нами заново. Примечания, принадлежащие издателю, сопровождаются обозначением «— Прим. С. А.».

* * *

1. Гуарино

Когда осень только что сменила время лета, мне, болеющему продолжительною и тяжкой болезнью, и притом заразительной[1007], пришли твои письма, право, так сильно их любящему, что [у меня] не было пресыщения даже и при частом их просматривании, но[1008] они возвещали и о твоем здоровье, и об успехе относительно книг; открывали они нам и другое, что ты нисколько не забыл нас, по крайней мере, в своем решении писать нам. Что касается здоровья, конечно, мы чувствуем благодарность Богу, давшему его тебе в изобилии, сорадовались же мы и тебе, как бы считая твое[1009] [здоровье] вместе и нашим, однако при таковом и более совершенном ты тем более должен принадлежать бы мне вполне; что же касается второго, именно разумею твои хлопоты о книгах, любовь к древним поэтам и риторам, почитание их сочинений и старание им подражать, разве это, естественно, не показывает тебя знатоком таковых сочинений, а нас, проникнутых не малою любовью ко всему твоему, не побуждает весьма удивляться твоим делам? Но и относительно остального (называю остальным твое памятование о нас), как я не получал хорошего, если ты не писал, так теперь, когда ты написал, отлагаю для себя нечто прекрасное; и я думаю, что должно не оставлять той старинной дружбы между нами, а еще более распространять ее на протяжении времени, подобно тому, как находящиеся у земледельцев растения получают орошение. Но ты посылаешь письма однажды в год, однако что я говорю, когда часто и в прошествии двух лет едва приходят мне от тебя письма, и это несмотря на то, что ты хорошо знаешь, где я нахожусь, и много есть людей, прибывающих к нам оттуда; я же, узнавая, что ты перелетаешь то на Хиос, то на Родос, иногда же в Аквилею, а также и в Рим, как и во Флоренцию теперь вот, — все-таки не медлил ни тут, ни в другом месте посылать к тебе, парящему в воздухе и поистине неким образом носимому на крылатой колеснице Зевса, письма, если и не прекрасные, то по крайней мере частые. Ты видишь, о благородный, что я обижен, а ты постоянно оказываешься обидчиком; право же, или еще теперь частыми письмами покажи, что не было какого-либо небрежения к нам, или, если уже не это, то ты дашь подозревать другое, [и] что же именно? — желание купить много дурного за цену малого доброго. Смотри же, благородный, как бы тебя, который никогда бы не потерпел оказаться ниже кого-либо