Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

в первую очередь, Англию. Единственным шансом разорвать унию был 1649 г., когда Охвостье собиралось позволить Чарльзу II наследовать престол отца в качестве шотландского правителя, в то время как Англия становилась республикой[227]. Это, возможно, решило бы проблему двух монархов для Англии и для Шотландии, но ни сам Чарльз, ни шотландцы с этой идеей не согласились – наследник настаивал на том, что он является королем всей Британии, и шотландцы готовы в этом были его поддержать. Момент был упущен, и вскоре Кромвель принесет на север более тесную унию, быстро провозгласив единый британский парламент. Как бы то ни было, со смертью Джеймса в 1625 г. Шотландия, будучи управляемой королем, чьи действия и политика несли на себе отпечаток времен, когда он правил лишь северным королевством, с доверием относилась к унии с Англией. Но это отношение изменилось с приходом к власти Чарльза I.

Новый монарх был истинным бедствием, и не только для Шотландии. Будучи несравненно большим, чем его отец, приверженцем англиканства, он, тем не менее, являлся источником проблем по обе стороны от англо-шотландской границы. Разрыв с парламентом 1629 г., а также попытки религиозных преобразований монарха заставили его оппонентов обратить свою критику против епископата и против церковных украшений, в сторону шотландской модели. Первые четыре года его правления были менее драматичны для Эдинбурга, чем для Лондона, хотя действия монарха и настораживали шотландцев. Правда втягивание в Тридцатилетнюю войну, которая не принесла ничего, кроме высоких налогов и нарушения шотландских торговых связей с Францией, показало, насколько драматичным может быть предстоящее правление. Однако парадокс в том, что, несмотря на бесспорно тяжелые последствия, которыми обернулось его царствование для Англии, именно Шотландия стала той частью королевства, в которой недовольство режимом проявилось ранее всего.

Монарх бесспорно обладал здравым рассудком, и все в его правление было направлено на достижение определенных целей. Он считал, что неудачи правления его отца должны быть исправлены. Для Англии это означало, например, что королевский двор полностью поменял свой облик, для Шотландии же обернулось бессмысленной возней с ее правительством и необоснованным решением, что отныне знать и представители Совета не имеют права быть членами судебной сессии. Разорвав этим связь и преемственность между двумя важнейшими политическими институтами Шотландии, монарх умудрился еще более испортить о себе впечатление тем, что члены судебной сессии теперь назначались не пожизненно, а были поставлены в зависимость от настроения короля. Принципиальная ошибка Чарльза заключалась в том, что, в отличие от отца, он не желал вникнуть в тот механизм, посредством которого Шотландия управлялась на протяжении столетий, и в этом Джеймс, непосредственно и близко знакомый с шотландскими реалиями, конечно же, находился в заведомо более выгодном положении. Чарльз не желал понять, например, что появление профессиональных юристов было тесно связано с родовыми узами, что придавало устойчивость социальным процессам даже в условиях нового правления, и всячески пытался эти кровные связи разрушать. Путаница была и системе управления Шотландией. Страхи, которые порой овладевали шотландцами в правление Джеймса по поводу лондонского правления, теперь казались ничтожными. Политические элиты были гораздо более озабочены разрушением связей, ставшим результатом того, что король ничего не знал и не заботился о своем северном королевстве. «Ваша нация», слова, сказанные им в 1625 г. в адрес Шотландии, говорили о многом.

Возможно, монарх делал это для того, чтобы избежать еще более разрушительных акций. Чарльзу было 24 года, когда он наследовал престол, и для Шотландии он был первым монархом с 1406 г., который получил трон в совершеннолетнем возрасте. Однако он принимает решение, как его предшественники, выпустить Акт ревокации, согласно которому короли возвращали земли, подаренные в период их несовершеннолетия. Этот акт не был обязательным условием вступления монарха в самостоятельное правление, но Чарльз пошел еще дальше. Ревокации подлежали дарения, сделанные после 1540 г. для светских держаний, и после 1445 г. – для церковных. Это неминуемо закладывало основу для конфликта между землевладельцами и короной, поскольку те, кто владел землей вот уже на протяжении нескольких поколений, почувствовали реальную угрозу своему положению. То, что пытался сделать новый монарх, было обречено на провал, поскольку не получило сколько-нибудь серьезной поддержки ни с одной стороны. До 1637 г. реализация этого проекта затягивалась, и двенадцать лет прошли в сомнениях, беспокойстве и неопределенности.

В этот период вмешательство монарха в вопросы, не требующие активных действий, сопровождалось бездействием в тех сферах, в которых были необходимы решительные меры. В 1633 г., спустя восемь лет после восшествия на престол, король прибыл в Шотландию, чтобы быть коронованным. Его присутствие было не более значимо, чем его отсутствие. Холодный, надменный и формальный, он не понимал, как нужно вести себя на севере и какие решения необходимо принимать. Возможно, что его невнимание к шотландским особенностям было обусловлено тем, что целый ряд шотландцев, таких как Джеймс, маркиз Гамильтон или Джеймс, граф Леннокс, жили при лондонском дворе и были в значительной степени англизированы, используя практики столичной жизни. Глядя на них, Чарльз не понимал, что в реальности эдинбургский двор гораздо более консервативен и неформален, и этим непониманием он лишь отдалял от себя шотландцев, поддержка которых так была ему нужна. Кроме того, шотландцы, жившие в Англии, были более восприимчивы к английским религиозным практикам, которые в ходе коронации в 1633 г. были насильственно использованы в Эдинбурге, куда в составе своей делегации Чарльз привез и епископов.

В следующие четыре года ситуация в Шотландии оставалась крайне сложной. Эдинбург испытывал серьезные финансовые затруднения, не только потому, что значительные расходы потребовались на коронацию монарха, но и оттого, что по причине, известной только ему, Чарльз приказал построить новое здание парламента и реконструировать церковь святого Джайлса, которая теперь стала кафедральным собором.

Целый ряд факторов говорили о том, что религиозный вопрос становится одной из наиболее важных проблем. Чарльз и архиепископ Лод не делали более тайны из того, что они собираются англизировать шотландскую церковь, и что Лондон претендует на то, чтобы проводить исключительно централизованную религиозную политику. «Пять статей» вновь становятся одним из основных документов, регулирующих церковную жизнь, а епископы играют более важную роль в Совете, чем это было в правление Джеймса.

Еще в 1636 г. Чарльз вводит новый церковный канон, основанный на модели, существующей в Англии. Однако решительный разрыв произошел 23 июля 1637 г., когда королевской прокламацией был введен новый молитвенник, по английскому образцу, и лишь с некоторыми шотландскими особенностями, по которому было приказано служить в Эдинбурге. Новый служебник, «литургия Лода», был бесспорной религиозной и политической ошибкой, которая привела правительство Чарльза в Шотландии к краху.

С поразительной скоростью противники Чарльза взяли ситуацию под контроль.