Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

контролировали значительные земельные доходы и располагали многочисленными вооруженными людьми, а также то, что другие потенциальные сторонники Габсбургов обладали аналогичными ресурсами, делало прорыв через классовую иерархию чрезвычайно трудным. И магнаты, и местные общины пытались сохранить аристократические принципы над патримониальными, ограничивая степень, в которой императоры могли ставить "своих" людей на руководящие посты.

На атлантической окраине Европы строительство империи на расстоянии казалось более привлекательным. Американский континент был местом, где монарх и кастильская элита могли обойти власть магнатов. Система вице-королевств и аудиенсий - и королевские назначения на эти должности - была попыткой сделать за границей то, что нельзя было сделать дома, - управлять империей более патримониальным способом, с помощью средств, подобных тем, которые использовали монгольские ханы или османские султаны. При этом оставался вопрос о том, насколько эффективными будут созданные европейцами-христианами институты. Смогут ли они прочно удерживать власть над коренными народами Америки и иммигрантами?

Османы создавали свою империю в другом пространстве. Они начали в Анатолии и с самого начала не давали местным владыкам оставаться местными, перемещая их по стране. Культурная конфигурация империи, особенно после поражения византийцев, была пестрой: османы управляли торговыми форпостами, древними городами, земельными военачальниками, диаспорами странствующих купцов. Ключ к тому, чтобы связать все это воедино, заключался не в том, чтобы сделать их единообразными, а в том, чтобы позволить разным общинам вести свои дела разными способами под надзором чиновников, связанных по вертикали и как можно крепче с султаном. Важнейшим институтом был буквально патримониальный - султанский дом, основанный на аналогичных структурах в тюркском, монгольском, персидском и арабском мирах, но с существенными отличиями. Султанское воспроизводство через наложниц-рабынь и рекрутирование высших советников султана и его телохранителей из-за пределов турецкоязычного мусульманского населения были оплотом против аристократии. Выводя за пределы страны источник высшего командования и даже часть султанской родословной, османы предотвращали создание социальной прослойки, которая могла бы претендовать на автономный статус и ресурсы.

Османский патримониализм также работал, признавая иерархию внутри различных непохожих общин империи, с их собственными законами, верованиями, языками и лидерами. Ислам не обязательно был более благоприятен для такого рода организованной толерантности, чем христианство - джихады и крестовые походы имеют много общего, а разногласия между мусульманами как внутри империи, так и за ее пределами ставили под сомнение претензии султана на роль тени Бога на земле. Но османам не пришлось иметь дело с институционализированной религиозной властью по образцу папства. Опираясь на евразийские модели прагматичного правления и занимая мультикультурное пространство Византии, султан мог как занять место халифа, так и приютить чужие религии.

Ни испанцы времен Карла, ни османы времен Сулеймана не смогли избежать всех опасностей, связанных с управлением империями, но они все же вырвались из тех рамок, в которых оказались средиземноморские строители империй с тех пор, как Рим начал терять свою хватку. Один император распространил и укрепил власть на землях и морях вокруг восточного Средиземноморья, другой начал смотреть за океан. Оба усилия на протяжении столетий в разных направлениях определяли географию власти.

6. ОКЕАНИЧЕСКИЕ ЭКОНОМИКИ И КОЛОНИАЛЬНЫЕ ОБЩЕСТВА

Европа, Азия и Северная и Южная Америка

Молодые люди, отправлявшиеся из Западной Европы по морям в XV и XVI веках, не ставили перед собой цель создать "купеческие империи" или "западный колониализм". Они стремились к богатству за пределами континента, где масштабные амбиции сдерживались напряженными отношениями между лордами и монархами, религиозными конфликтами и замком Османов на восточном Средиземноморье.

Амбиции морских путешественников формировались под влиянием мира власти и обмена, который они знали. Связи по всей Евразии, созданные и поддерживаемые монголами, арабами, евреями и другими, вдохновили Колумба, когда он отправился в манящую империю Великого хана. Он взял с собой переводчика для общения с китайским двором - еврея, обращенного в христианство, который говорил по-арабски. Когда Колумб и его команда прибыли на остров в Карибском море, первые слова, сказанные "европейским" исследователем "американскому" народу, были сказаны на языке ислама.

Если взгляды таких людей, как Колумб, отражали миропорядок своего времени, то последствия действий мореплавателей оказались несоразмерны их намерениям. Конкурируя за доступ к азиатским торговым сетям, европейские державы основали военизированные опорные пункты в ключевых точках торговых сетей и постепенно начали расширять политическую власть и заселение. Случайно был открыт новый континент и разработаны новые формы колонизации. Трансатлантическая торговля выросла в восемь раз с 1510 по 1550 год и еще в три раза к 1610 году.

В Азии растущее европейское присутствие с конца XV века означало не столько "открытие" региона для торговли на дальние расстояния, сколько вторжение в ранее существовавшие экономические системы в Индийском океане и Юго-Восточной Азии нового вида милитаризованной торговли, которую продвигали португальские, а затем голландские, британские и французские торговцы, компании и государственные деятели. Укрепленные антрепоты и - в некоторых районах - более крупные поселения, созданные европейцами в Азии в XVI и XVII веках , были шаткими начинаниями по сравнению с укреплением власти Моголов над большей частью Индии в XVI веке, обширной империей Мин в Китае или восстановлением Китая маньчжурами в XVII веке. Мы можем лучше понять инновации и пределы европейского морского имперского строительства, рассматривая политические и экономические действия по мере их развития в свое время с различными последствиями в Америке, Африке и Азии, чем проецируя назад очевидное доминирование европейских держав в XIX веке в единую историю "европейской экспансии".

Шестнадцатый век, как утверждают некоторые историки, был "самым воинственным" в истории Европы. Хотя насилие местных лордов друг против друга было менее распространенным, чем раньше, конфликт между небольшим количеством игроков, защищающих или утверждающих имперское господство, усугублялся религиозной напряженностью между христианами и мусульманами, католиками и протестантами. Конкуренция между европейскими империями способствовала тройной динамике: попыткам удержать экономические ресурсы в пределах имперской территории, развитию военной мощи за счет инноваций в технологиях и государственного контроля над людскими и финансовыми ресурсами, а также развертыванию этих ресурсов в пространстве - практически через все мировые океаны.

Морские империи были результатом упорных попыток направить торговлю на большие расстояния - препятствовать чужим связям, расширяя свои собственные. Ключевым фактором в этом деле было вооруженное торговое судоходство и создание, поддерживаемое силой, целого ряда институтов в Африке, Азии и Америке: анклавной торговой колонии, которая ставила под имперский контроль ключевые точки пересечения экономических сетей; плантационной колонии, где небольшое число колонизаторов эксплуатировали земли и рудники с помощью местной или привозной рабочей силы; и поселения европейских мигрантов, которые вытесняли или уничтожали коренное население или насильно включали его в новый тип социального порядка, колониальную ситуацию.

В этой