Миг расплаты - Худайберды Диванкулиев (Дивангулыев)

что во всей округе, пожалуй, нельзя было сыскать мужчину представительнее и достойнее. К тому же, если Гараоглан впереди, то будет полная гарантия, что лихачи-водители не обгонят свадебный поезд, не нарушат правила движения, а значит, столкновений и аварий не произойдет.

Не было случая, чтобы Гараоглан отказался принять на себя ответственность, попытался переложить ее на кого-то другого. Гараоглан добрыми делами подтверждал полезность своего присутствия на земле. За это почтенные аксакалы называли его сынком, седовласые женщины — ягненком, а молодежь величала его по имени отчеству — Гараогланом Мулкамановичем. Для Акгыз же он был любимым мужем, а для малышки Нураны — милым папой. Находились, конечно, люди, которые называли его просто — милиционер Гара, однако называли так лишь про себя, вслух же обращались иначе.

Вот какой муж был у Акгыз!

Однажды Гараоглан остановился у входной двери магазина. Не спеша сошел с мотоцикла, оправился, затем достал из кожаной сумки типографские листки с крупными черными буквами и наклеил один из них на видном месте.

Тотчас же собралась толпа. Оказывается, органами милиции разыскивался опасный преступник, сбежавший из тюрьмы, и всех людей, а стало быть и жителей Ходжаяба, тоже призывали к бдительности и к оказанию помощи сотрудникам милиции, если этот преступник, фотография и приметы которого содержались в листке, попадется им на глаза. Такого еще в Ходжаябе не бывало, и ничего удивительного, что у расклеенных Гараогланом листков собирались люди, обсуждающие столь необычное для них событие.

Разговор о сбежавшем преступнике велся в доме Гараоглана. Многое уже узнала Акгыз, но удивление ее не иссякло. К тому же, Гараоглан рассказывал так увлеченно и интересно, что Акгыз порой забывала об остывающем ужине и чае. Да и как было не удивляться тому, что происходило? Но кое с чем она была не согласна. Вот, к примеру, Гараоглан рассказывал о поимке карманного вора. Для этого привлекли даже сотрудников Госбезопасности. Приехали на вокзал. Воры ведь действуют в местах наибольшего скопления людей — на вокзалах, автостанциях, где люди, как правило, спешат и рассеянны вниманием. Этим и пользуются воры. Понятно, в толпе им сподручнее шарить по карманам.

— Ну так вот, — рассказывал Гараоглан, — взяли мы под присмотр указанного нам человека и осторожно последовали за ним.

— За вором? — перебила Акгыз.

— Да.

— А почему вы его сразу же не схватили?

— Дорогая моя Акгыз, сколько раз я говорил тебе, что нужны улики, неопровержимые факты, доказательства. Нет, с твоим нетерпением не смогла бы ты работать в милиции.

Акгыз нахмурилась, а Гараоглан продолжал:

— Слушай дальше. Двинулся он к одиннадцатому вагону, где всегда давка, потому что билеты продают после снятия брони за полчаса до отхода поезда. Протиснулся, подобрался к пожилому человеку и запустил руку в его карман. Там оказалась табакерка для наса. Зачем она вору? Положил обратно, и в другой карман. А там — грязный платок. В общем, ни у него, ни у нас ничего не вышло.

— Почему не взяли?

— Хотели. Так ведь он даже платок обратно в карман засунул.

— Сразу надо было, как только руку запустил.

— Ох, Акгыз, сколько раз тебя учить?..

— Так он что, ушел?

— Конечно, ушел. Нет же оснований для задержания.

— Боже мой, да разве то, что он залез в чужой карман не основание?

— А как докажешь? Одних глаз мало.

— И он ушел?

Гараоглан снисходительно взглянул на жену.

— Пока ушел, — сказал он, выделяя голосом "пока", но Акгыз это мало утешило: как можно воров отпускать?

Как и во всем мире, в Ходжаябе сменялись времена года, рождались, росли и умирали люди. Время брало и отдавало свое. На глазах Акгыз и Гараоглана вчерашние подростки обзаводились семьями, уходили в армию, уезжали на учебу в разные города и нередко поселялись там навсегда, пуская корни в незнакомую землю. Старшие не стремились насильно удерживать молодежь, понимали, что не всякая судьба обязана вмещаться в аульские рамки и, гордясь успехами своих земляков, только радовались, что ходжаябская поросль цветет и плодоносит, прославляя родное село. Впрочем, Немало молодых оставалось дома, и каждую весну в Ходжаябе справлялось десять свадеб и назначалось столько же новых. Аул расширялся, рос, богател, и если раньше в нем насчитывалось всего двести хозяйств, то теперь было в два раза больше.

Все эти изменения считались в порядке вещей, и Поэтому Акгыз и Гараоглан, занятые повседневными делами, их почти не замечали. Между тем Акгыз и Гараоглану пошло по сороковому году. На погонах Гараоглана сверкали капитанские звездочки, виски у него слегка серебрились, да и на гладком лице Акгыз появились глубокие морщины, Нурана же превратилась в славную девушку на выданье, и была в свою шестнадцатую весну безоглядно счастлива. Акгыз и Гараоглан души не чаяли в своей единственной дочке, хотя и жалели, что судьба не подарила ей ни сестры, ни брата. Гараоглан ни словом, ни намеком не упрекнул жену, и в доме их по-прежнему царили мир и согласие.

Много радостных событий предвещало недалекое будущее: и получение аттестата зрелости Нураной, и сорокалетия Акгыз и Гараоглана, и двадцатилетие их совместной жизни, но все эти торжественные даты были впереди, а вот очередной праздник Первого мая стоял уже у самого порога.

Как известно, у милиции и в будни забот, к сожалению, больше, чем хотелось бы, а уж про дни праздничные, когда, согласно словам поэта, "веселится и ликует весь народ", и говорить не приходится, забот столько, что порой продохнуть некогда. Тридцатого апреля Гараоглан весь день провел на ногах. Устал крепко. После дежурства вернулся домой, наскоро перекусил и снова — на службу, теперь уже добровольную, в штаб народной дружны. Гараоглан прибыл вовремя, провел инструктаж, распределил группы по маршрутам и собственноручно повязал на рукава дружинников красные повязки.

— Будьте осторожны, — напутствовал он. — К месту происшествия старайтесь по одному не приближаться. Действуйте по обстоятельствам, но осмотрительно. Иногда сигналы бывают ложными, а иногда нужно действовать, не дожидаясь их. Врываться в квартиры граждан без их вызова запрещено законом, но если услышите крик: "На помощь, помогите!" — тогда другое дело. Особое внимание — кинотеатру, общежитиям и прочим местам наибольшего скопления людей. В двадцать четыре часа — сбор в штабе. И помните: вы сейчас — солдаты, охраняющие покой граждан. Благополучного вам дежурства.

Отправив группы, Гараоглан не стал задерживаться в штабе, где вполне мог управиться дежурный лейтенант. Кивнув ему на прощанье, он оседлал свой мотоцикл и не спеша начал маршрут. Путь его пролегал по давно знакомым улицам, которые сейчас больше обыкновенного были оживлены. Гараоглан многих узнавал в лицо; со многими здоровался, но