Как рассказывать истории. Простая технология сторителлинга на сцене, работе и в кругу друзей - Мэттью Дикс

при помощи союза «и». Это неправильно. Идеальные связующие звенья в любой истории – это слова «но» и «поэтому», а также все их замечательные синонимы. Причем они могут быть как явными, так и подразумеваться. В историях с «и» нет ни движения, ни динамики – они подобны беговой дорожке. Предложения и сцены сменяют друг друга, но без каких-либо неожиданных поворотов и развития.

А вот «но» и «поэтому» свидетельствуют о перемене. История развивалась в одном направлении, но теперь свернула в другую сторону. Был «зиг» – стал «заг». Мы сделали то-то, и вот случилось нечто новое. Это все равно что постоянно плыть против течения. Вместо того чтобы придерживаться четкого курса от начала до конца, рассказчик должен стремиться создать некую «зубчатую» кривую повествования – вперед-назад, вверх-вниз. Все мы движемся в одном направлении, но лучшие рассказчики не ходят по прямой.

А теперь прочтите отредактированную историю моей ученицы, с «но» и «поэтому». Я выделил их все – а также их синонимы – жирным шрифтом.

Моя двоюродная сестра Лиза осталась у нас переночевать, но мы не собирались идти в постель. То есть легли, конечно, но не могли сомкнуть глаз. Вместо этого мы тайком спустились на первый этаж, когда все уснули, и включили телевизор. Но мои родители нас услышали – вернее, не нас, а телевизор. Они услышали странные голоса из программы, которую мы смотрели. Вместо того чтобы выяснить, откуда идут эти голоса, они решили, что в дом проникли грабители, – и вызвали полицию. Но нас не разбудили – не хотели пугать. Поэтому папа притаился наверху с бейсбольной битой. Приехала полиция, но, вместо того чтобы обнаружить грабителей, увидела нас у экрана телевизора. Тогда они позвонили моим родителям и рассказали, что на первом этаже – мы, смотрим телевизор. Ох и попало нам!

Лучше, правда? Понятно, как предложения постоянно сталкиваются друг с другом, внося в повествование ритм, динамику, элемент преобразований?

Теперь проанализируем первые несколько абзацев истории «Как я украл пожертвования». Я буду вставлять те же союзы, а также их синонимы. Кроме того, я добавил в скобках имплицитные эквиваленты.

Осень 1991 года. Мне 20 лет, и я еду по пустынному участку шоссе в Нью-Гемпшире. Возвращаюсь домой с первого в своей жизни свидания с девушкой по вызову и безумно рад этому (поскольку еще не знаю, что этот раз станет одновременно и последним).

Именно в этот волнительный момент правая передняя шина моего Chevrolet Malibu 1976 года внезапно лопается. Нет, не так: ее буквально разрывает на куски. По всей дороге разлетаются ошметки резины и проволоки – я и представить себе не мог, что так бывает, – и (поэтому) мне едва удается вывести машину на обочину и остановиться.

Повторяю: на дворе 1991 год. (Поэтому) Мобильника у меня нет, запасного колеса – тоже. Других машин на этом участке я не видел. Поэтому я делаю единственное, что приходит в голову: возвращаюсь по встречной в поисках помощи.

Так проходит семь часов, и вот, отдав все свои деньги полуголому горцу по имени Уинстон, у которого оказалось запасное колесо, я вновь сажусь в машину и еду домой. До моей квартиры в Эттлборо остается какая-то сотня миль, как вдруг, взглянув на приборную панель, я понимаю, что бензин у меня практически на нуле.

Все деньги, что у меня были, – до последнего пенни – теперь у полуголого горца. Кредитной карточки у меня нет, да и не кредитной – тоже. Да что там, у меня и банковского счета нет.

Поэтому я сворачиваю на ближайшем повороте и еду на заправочную станцию, где, припарковавшись с краю, в гневе стискиваю руль. Я безумно зол, но в то же время мне грустно. Мне 20 лет, я администратор в McDonald's, зарабатываю 7,25 доллара в час и при этом богаче всех своих знакомых. Моя мать живет на пособие вместе с моей беременной сестрой-подростком, брат год назад ушел в армию, и с тех пор о нем ничего не слышно. Отец исчез из моей жизни 10 лет назад. (Так что) Единственный, кто может мне помочь (у кого даже есть кредитная карта и машина, которая выдержит поездку до Нью-Гемпшира), – это мой друг Бенджи, а он как раз уехал на какую-то экскурсию от колледжа. (Поэтому) Связаться с ним я никак не могу, потому что на дворе 1991 год, а это значит, что звонить нужно из автомата и чтобы при этом человек, которому ты звонишь, находился у телефона, к тому же необходимо знать его номер, и (поэтому) все это сейчас совершенно невозможно.

Этого я совершенно не мог предвидеть. Вот я сижу за рулем, уставившись на поле, усыпанное пестрыми осенними листьями, а в душе у меня совсем не так радужно. Разве мог я подумать, что так рано останусь совершенно один? Это неправильно, когда человеку в 20 лет абсолютно не к кому обратиться за помощью. Сидя в машине и глядя на оранжево-желтое поле, я (таким образом) вдруг отчетливо вижу собственное будущее: бесконечная череда подобных моментов, когда мне нужна будет помощь, и (но) не у кого будет ее попросить.

И (поэтому) у меня появляется план. Я буду просить милостыню, чтобы заработать на бензин, – ведь на дворе 1991 год. Бензин стоит 85 центов за галлон, и, для того чтобы добраться до дома, мне нужно всего-то восемь долларов. Я готов отдать свои права, бумажник, все, что есть в машине, в качестве залога в обмен на эти восемь долларов; пообещать, что обязательно вернусь сам и верну деньги, – словом, сделаю все что угодно.

И вот я репетирую речь, делаю глубокий вдох и вхожу в помещение. За стойкой обслуживания – паренек, наверное, моего возраста. Я прошу его помочь, предлагаю залог – но он отказывается: не хочет рисковать своим местом.

Видите, как взаимодействуют между собой предложения, абзацы и эпизоды? Они либо противопоставляются предыдущей фразе (было так, а теперь вот так), либо объединяют предыдущую мысль с последующей (это плюс, это равно вот этому).

Это и есть эффективный сторителлинг. Таким образом возникает ощущение, что мы постоянно движемся к чему-то новому – даже если события линейны и предсказуемы.

В этом состоит разница между двумя высказываниями:

«Я был влюблен в Хизер с шестого класса, но, как бы сильно я ее ни любил, ей не суждено было стать моей».

«Я был влюблен в Хизер