Я тебе изменил. Прости - Инна Инфинити

«Не знала, что у тебя есть семья»

Я представляю, как Майя тяжело сглотнула и сжала губы. На самом деле я представляю реакции Веры. Майя ведь очень на нее похожа. Та же самая мимика, что у мамы.

«Я просто не выкладываю фотографии»

«Понятно»

«Приятно было познакомиться с тобой, Майя) Если родители все же отпустят тебя учиться в США, приезжай в гости, познакомлю тебя со своей дочкой) Ей четыре года, ее зовут Эшли»

Опять пауза. На этот раз очень долгая. Что она делает? Надеюсь, не плачет. Я чувствую себя гадко. Не передать словами, насколько сильно гадко. Меньше всего на свете мне хочется становиться первым любовным разочарованием у пятнадцатилетней девочки. Очень надеюсь, что Майя быстро отвлечется на кого-нибудь из своих сверстников. Она же идет в десятый класс? Может, к ним придет какой-нибудь симпатичный новенький? Хотелось бы.

«Взаимно, Тимур. Пока»

Майя выходит из онлайна.

Тяжело вздохнув, откладываю телефон в сторону и отворачиваюсь к окну. И вроде я ничего плохого не сделал, а все равно чувствую себя виноватым перед дочкой Веры. И перед самой Верой тоже. Я не знаю, известно ли ей о том, что я написал заявление об увольнении. Если и да, то она никак не выдала свою осведомленность. На планерках она вежливо со мной здоровается, как со всеми остальными сотрудниками, и упорно на меня не смотрит.

А тем временем неделю перед увольнением я уже отработал. Осталась еще неделя. Я нарушаю свое обещание больше никогда не тревожить Веру и пишу ей сообщение:

«Ты сейчас занята?»

«Ну так, а что?»

«Мы можем поговорить?»

«О чем?»

«Я написал заявление на увольнение»

Пауза. Сегодня день пауз, блин.

«Я не знала»

«Выпьем кофе?»

Я чувствую, как Вера размышляет, соглашаться ли.

«Через десять минут в кафе у офиса»

Я не жду десять минут, а сразу ставлю рабочий компьютер в режим сна и иду в кафе. Себе беру американо, а Вере ее любимый ореховый раф. На удивление в кафе нет никого из сотрудников компании. Это редкость.

Вера появляется ровно через десять минут. Садится за мой столик и делает глоток рафа. На ней белая блузка и коричневая юбка. Конец августа, на улице жара. Вера заправляет за ухо прядь волос.

— Знаешь, после того, как мы расстались, я стала бояться, что про нас узнают даже больше, чем когда мы встречались.

— Да брось. Все сюда ходят и все здесь пьют кофе. И сидят за столами вместе.

— Я знаю. И все же.

Мы замолкаем. Вера делает еще один глоток рафа. Я любуюсь ею напоследок. Потому что через неделю уеду и больше никогда ее не увижу. Я хочу запомнить Веру: молодую, красивую и несломленную. Она навсегда заняла очень важное место в моей жизни. Место настоящего друга, которого, как оказалось, у меня никогда не было.

— Я увольняюсь, — прерываю тишину.

— Удивлена. Почему?

— Я решил вернуться в Америку и вернуть Рэйчел.

Вера скрещивает руки на груди, приподнимает уголки губ в лукавой улыбке.

— Вот как...

— Спасибо тебе, Вер, — благодарю со всей искренностью.

— За что?

— За все.

Я бы хотел сказать Вере‚ какая она классная. Но, кажется, в русском языке не хватает слов для этого. Поэтому я просто молчу.

— Тебе тоже спасибо, Тимур, — тихо говорит после паузы. — Правда, спасибо. Если бы не ты, то я бы не справилась с изменой Давида. Даже не знаю, что бы со мной было. Но точно ничего хорошего.

Я читаю в глазах Веры благодарность. И вдруг понимаю: мы были нужны друг другу. Все было правильно. Мы встретились в нужный период в наших жизнях. А теперь пришло время пойти своими дорогами.

— Я поговорил с Майей, написал ей сообщение, что уезжаю в США к своей семье. Извини, что так вышло с твоей дочкой.

— Ты не виноват, что понравился ей, — грустно улыбается.

— Вы не помирились?

— Помирились. На следующей неделе мы с Майей поедем на море. А пока она на даче, потому что там все ее друзья.

Одним камнем с души меньше.

— Я рад за вас. И, пожалуйста, не мучайся чувством вины перед дочкой, хорошо?

Вера кивает.

— Удачи тебе с Рэйчел. Ты правильно сделал, что решил вернуть семью. Надеюсь, у вас все получится.

Я молчу пару секунд, думая, говорить ли Вере что-нибудь про Давида. Решаю все же сказать:

— Знаешь, мне кажется, Давид хотел бы вернуть тебя.

Вера мотает головой.

— Нет, я не вернусь к нему.

— Уверена?

— Уверена. Я развелась с ним. Это навсегда.

— Но ты ведь любишь его до сих пор.

Я вижу, как Вере больно в этот момент. Уже жалею, что начал разговор, который причиняет ей боль. Меньше всего на свете я хочу, чтобы Вера страдала.

— Всё проходит. Пройдет и моя любовь к Давиду.

Наше время вышло. Пора уходить, пока в кафе не появился кто-нибудь из компании. Я хочу обнять Веру на прощание. Но не делаю этого. Встаю из-за стола, гляжу на нее пару мгновений.

— Будь счастлива, Вера. С Давидом или без него.

Она улыбается. Это улыбка сквозь слезы. Я запоминаю ее: светло-карие глаза, ровный нос, розовые губы, слегка вьющиеся мягкие волосы. Лицо Веры — такой красивой, сильной, самодостаточной женщины — навсегда останется в моей памяти.

— Будь счастлив, Тимур.

Обязательно буду.

Глава 49. Все исправить

Тимур

Сан-Франциско все еще раскален солнцем, хотя с того дня, как я прилетал на день рождения Эшли, прошел месяц. Сейчас начало сентября. Я запрыгиваю в такси и еду домой к Рэйчел. Понятия не имею, как она меня примет и чего вообще ждать. Я не предупреждал Рэйчел, что приеду. Но как бы то ни было, я намерен добиться ее.

Я долго стучу в дверь дома, а никто не открывает. Только минут через пять до меня доходит, что сейчас середина буднего дня: Рэйчел на работе, а Эшли в садике. Тогда я отыскиваю у себя в рюкзаке ключи и сам открываю дверь.

В доме тихо. Кое-где валяются детские игрушки, но в целом чисто. Я включаю кондиционер и прохожу в глубь дома. На кухне следы утреннего торопливого завтрака: у тостера хлебные крошки, а в раковине грязная