Новобранец. Том 1 - Алекс Бредвик

сторону лежанки. И там был труп. Даже два трупа. Первый — пухлый, даже полный мужчина в почётном возрасте, я его моментально узнал. Жрец Асклепия, тот, кто подарил мне камень умения. В его руках был всё тот же нож. Вот только он лежал лицом в собственной уже засохшей крови. Царь его толкнул мыском, перевернул, после чего сплюнул презрительно, безмолвно выругавшись.

— Этот слабак решил покончить с собой, когда осознал, что сотворил, — хмуро проговорил повелитель, отвернулся и что-то пробормотал себе под нос, уперев руки в бока. — А может, на то была воля богов? Или самого Хаоса? Ведь часто такие приносили порядок, а Хаос ненавидит порядок… вот и решил избавиться от того, кто несёт свет…

Я не совсем понимал, что именно говорит царь, точнее, о чём он говорит, но понял, что это связано со вторым телом, от которого были видны только ноги, оставшиеся на кушетке. Большая часть тела оказалась за ней, а безмолвие царевича, как и попытки, точнее их отсутствие, прояснить ситуацию я расценил как призыв к действию. И именно из-за этого я решил сделать несколько шагов, обойти койку, чтобы увидеть молодого человека, грудь которого была обезображена до такой степени, что даже несколько рёбер лежало рядом с ним. На лице был ужас. Страх. Глаза застыли при этом в смеси не только описанных эмоций… но и удивления. Немудрено, ведь его убил именно тот, кого боги призвали спасать жизни.

И понятное дело — это было моё тело.

— Какого черта⁈ — не выдержал я и выругался, после чего присел и стал внимательно осматривать тело… своё тело. — Ни черта не понимаю. Как такое вообще возможно?

Это был действительно я. И при этом не просто я… а идеально сохранившийся, словно кто-то заморозил это… моё тело. Если труп жреца уже начал подгнивать, что немудрено, особенно в такую погоду… солнечную, и с учётом прошедшего времени, то моё тело было нетронуто. Вообще. Только холодное, окоченевшее. И я не понимал, как так. Но одно знал точно — этого никто больше не должен увидеть. Будет слишком много лишних вопросов, на которые никто не сможет дать нормального ответа. Даже я. А с учётом того, что моя история началась у подножья скалы, на которой мы находимся… то весьма вероятно, что сами боги вмешались в моё бытие.

— Вот мы это у тебя и хотели уточнить, — подошёл ко мне царевич. — Решили ничего не трогать до твоего прихода. Уж слишком всё это странно и парадоксально выглядит. Но… также позволяет задуматься о том, что тут явно не обошлось без вмешательства богов.

— А теперь давай-ка, сынок, ты нам расскажешь всё, что помнишь, вообще всё, от самого начала до текущего момента, — смотрел мне в глаза царь, схватив до этого за плечо, с силой рванув вверх, чтобы я был одного с ним роста. — И поверь… это может быть очень важно. И ответит на некоторые интересные вопросы… так что я слушаю.

Я несколько минут молчал. Царь не торопил, только отпустил меня и отошёл в сторону, начав крутить в руках какую-то палочку. Царевич же присел возле трупа жреца и начал внимательно обследовать его, временами подавливая приступы рвоты. Последнее было немудрено. В некоторых местах тело вздулось, словно вот-вот должно лопнуть. Дерьмовое зрелище. Благо, не взорвётся на самом деле, а просто начнёт гнить. Если уже не начало.

Когда мысли в голове, наконец, были уложены по полочкам, что особенно трудно, когда в голове полная неразбериха, а понятие «кто я, мать вашу, такой?» не имеет чёткого определения, я начал рассказ. Медленно, с самого момента моего нахождения в Великом ничто, после которого я оказался тут, в этом самом храме. Рассказывал о том, что старик мне дал камень, который сначала ничего не давал, а потом над ним появился непонятный текст, который со временем перестраивался для более понятного… состояния.

— Не возражаешь? — уточнил царь, взяв в руки своё копье, на котором, к слову, была уже одна золотая полоска.

— Вы хоть знаете, что там за свойства? — на всякий случай уточнил я.

— Знаю, — кивнул он. — Повышенная прочность, иногда повышенный шанс урона, примерно каждый двадцатый удар, а также обширная область поражения. Весьма… занимательный эффект, кстати. На бесполезных пленных проверял, не переживай.

— Ясно, — вздохнул я, после чего бросил ещё один взгляд на оружие царя, после чего посмотрел в глаза царя. — Разрешите, хоть панцирь сниму, а то только подобрали. А это сделать было достаточно трудно.

Царь просто кивнул, а я сразу приступил к тому, что требовалось. Царевич Митрокл тут же подскочил, помогая мне расстёгивать ремни. С его помощью я справился раза в два быстрее. Пока я занимался правой стороной, он полностью расстегнул всё на левой.

Когда через голову — верхние ремни было решено не трогать — я снял панцирь и отложил его в сторону, тут же посмотрел на царя. В его глазах были железная решимость и интерес. Но при этом лицо сохраняло абсолютное спокойствие. Почему-то я уверен, что раньше никогда бы не обратил внимания, что творится в душе человека, а сейчас… вижу. Ведь глаза — зеркало души.

Кивок. Я был морально готов к следующему действию. Готов, но всё равно боялся. Рана будет большой, и точно одного применения своей способности не хватит. Придётся несколько раз это делать. Но я уже через такое проходил ранее, так что справлюсь и сейчас.

С криком «Хыа» Александр нанёс удар. Жгучая боль тут же скрутила меня, крик не мог вырваться из груди, хотя удар был нанесён в живот. Я просто хватал ртом воздух, схватившись за оружие царя, которое спокойно болталось в сквозной дыре моего брюха.

Поняв, что делать дальше, я отпустил оружие повелителя, тот его мгновенно убрал. Бросив мимолётный взгляд на лицо совершившего удар, я заметил тревогу. Он действительно переживал. Хотелось улыбнуться… но боль не позволяла. Только рычание вырвалось из моей груди. Злость формировалась где-то внутри. Не на удар, а на то, что я чувствую эту чёртову боль, что меня ещё возможно так легко убить, если потребуется.

Самоисцеление…

Самоисцеление…

Самоисцеление…

На третье применение рана затянулась полностью, а боль отступила. Резкое облегчение заставило меня расслабиться, из-за чего я рухнул на колени. Шумно задышал. Пот покрывал моё лицо, да и не только. Руки мелко тряслись, а на лице всё же появилась глупая ухмылка. В какой-то