Жизнь стоиков: Искусство жить от Зенона до Марка Аврелия - Райан Холидей

Разврат Нерона достиг садистских масштабов. Держа перед аудиторией голову Плавта, он обращался к себе в третьем лице. "Нерон, почему ты боялся человека с таким носом?" Не закончив с унижением, он написал в Сенат, чтобы сообщить, что Плавт был нестабильной фигурой, угрожавшей Риму (вспомните тактику времен Рутилия Руфа: Обвинить доброго человека в том, в чем виновен ты сам, злой человек). Нерону не хватило смелости признать свою грязную работу, но он потребовал похвалы за защиту мира.

Возможно, мы не можем сильно винить Сенеку, который в то время пытался отойти от общественной жизни, за то, что он потворствовал Нерону, потому что это явно было характерно для того времени. Сенат поддержал клевету Нерона и поступил еще лучше, решив посмертно изгнать Плавта из своих рядов, просто чтобы угодить своему вспыльчивому царю. Через несколько недель Нерон развелся с женой, бросив ей конфискованное имущество Плавта, и приготовился жениться снова.

И хотя Сенека - по странному стечению обстоятельств - кажется, еще не насытился и еще несколько лет будет оставаться на свободной службе у Нерона, Тразея, один из немногих оставшихся в Риме стоиков, поступил как Агриппина и отказался присутствовать на свадьбе.

Нерон придумал себе врага в Плавте и обрел настоящего в Фразее. Теперь ему было чего и кого бояться.

БЕССТРАШНЫЙ

(THRA-see-ah PAY-toos)

Происхождение: Падуя

B. 14 AD

D. 66 ГОД НАШЕЙ ЭРЫ

Грасеа Паэтус был человеком, который родился не в свое время. Он родился в Падуе примерно во время смерти Августа и принадлежал к богатой и знатной семье. Как это было принято в историях многих римских стоиков, он получил лучших и самых уважаемых наставников, которые привили ему талант к риторике, праву и, что самое главное, к принципиальной жизни.

Там, где другие стоики придумывали, как приспособиться к меняющимся временам, или ловко отстранялись, Тразея был сенатором старой закалки. Прошли десятилетия с тех пор, как мужество и самоотверженность Катона бросили тень на Рим, но Тразея так глубоко любил историю и философию, что фигуры далекого прошлого Республики были для него почти живыми и реальными. Как Зенону оракул сказал, что он может общаться с мертвыми посредством философии, так и Тразее.

Позднее Сенека напишет о том, что философам необходимо "выбрать себе Катона" - человека, который мог бы служить своего рода правителем, по которому они могли бы измерять и выпрямлять себя. Плутарх рассказывает, что Тразея с ранних лет выбрал Катона своим Катоном, а позже даже написал о нем книгу.

Скорее всего, Фразея вдохновлял и кружок Сципионов, который он видел в трудах Цицерона - ведь, как нам рассказывают, дом Фразея стал местом встреч поэтов, философов и политиков-единомышленников. За его обеденным столом, как и за столом Катона и Сципиона, велись долгие беседы о добродетели и долге и, к сожалению, о тревожном положении дел в их любимой стране. В любой вечер многие из стоиков, о которых пойдет речь на последующих страницах этой книги, могли оказаться в доме Тразеи - от Сенеки до Гельвидия Приска - и точно так же присутствовали призраки стоиков, живших до них.

Даже семья его жены привнесла свое собственное пьянящее наследие: Его жена, как и Порция, происходила из серьезного стоического рода. В 42 году нашей эры его теща покончила с собой по приказу императора Клавдия. Ее последними словами были "Видишь, это не больно", обращенные к мужу, который был вынужден последовать ее примеру.

При всем том, что творилось вокруг Фразеи - его раннее влияние, друзья-философы, глубокая приверженность общественному благу, - вряд ли он собирался идти на поводу у окружающих, независимо от того, кто был императором. Но Нерон? Все в жизни Тразеи не позволяло ему терпеть такого хозяина. Ничто в нем не могло просто смириться с тем, во что превратился Рим, и он был бы совершенно бесстрашен в этом неприятии статус-кво.

По мере роста сенаторской карьеры Тразея, подобно Рутилию Руфу и Катону, использовал свою власть для рассмотрения дел о вымогательстве. В 57 г. н. э. он энергично поддержал дело, возбужденное киликийскими посланниками, которые прибыли в Рим, чтобы обвинить своего бывшего губернатора Коссутиана Капито в вымогательстве. По словам Тацита, это был "человек, запятнанный большим количеством злодеяний", и, по сути, тот, кто открыто принимал свою коррупцию. На суде он не стал защищаться, был осужден и лишен сенаторского звания.

В нормальной политической обстановке это стало бы концом карьеры Капито, но Рим при Нероне не был нормальным. Всего через несколько лет звание Капито было восстановлено, и как-то увидел, что он ведет гражданские дела против других людей, в том числе против поэта, критиковавшего Нерона. Сенат приговорил поэта к смерти, но его остановило вмешательство Тразеи, который, как и Сенека в своем знаменитом труде "О милосердии", выступал за милосердие и сдержанность. Нерон согласился, но есть ощущение, что он не мог быть счастлив, оставив безнаказанной даже мелкую критику.

И все же, как ни досаждал Нерону Фрасея, Нерон не мог не уважать упорство своего противника. Когда кто-то однажды покритиковал Фрасею за несправедливое для Нерона решение по делу - видимо, ожидая благодарности от своего царя, - его упрекнули в подхалимстве. "Хотел бы я, - сказал Нерон, - чтобы Фрасея был мне таким же прекрасным другом, как и судьей".

Было неизбежно, что Катон и Цезарь, обладающие огромным притяжением, в конце концов столкнутся. Так случилось и с Тразеей и Нероном: один - сенатор, другой - Цезарь; один - сдержанный и принципиальный, другой - безвольный и поглощенный эго. Один требовал уступчивости, другой отказывался даже рассматривать такую возможность.

В 59 году нашей эры, когда Нерон убил свою мать, Тразея был потрясен. В то время как Сенека, казалось, готов был не замечать этого, коллеги Фразея по сенату поступили еще лучше: они не только приняли нелепое объяснение Нерона, отправленное в письме в сенат, что ему нужно было убить ее, потому что она была предательницей, которая планировала убить его, но и фактически решили наградить его почестями за совершение детоубийства. Тразея был настолько возмущен, что вышел и отказался голосовать.

В наше время сенаторы иногда воздерживаются от голосования в качестве политического прикрытия - если они не проголосуют, то не будут фигурировать в протоколе. Воздержание Тразеи было чем-то иным. Это была не трусость, а мужество.