Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин

В июле к приезду Славского реакторная шахта была уже забетонирована до уровня первого этажа – уложено более 80 тысяч кубов железобетона с 6 тысячами тонн арматуры. Впервые на советских стройках в шахту заливали «особо тяжелый» бетон, в наполнителе которого содержался металлический скрап – чтобы не пропустить радиацию от подземной части реактора. Защитный кожух из такого бетона был трехметровой толщины.

Одновременно возводилась надземная часть завода «А» – «Аннушки», как ласково прозвали «первенца» на стройке (некоторые, кстати, считали, что эту «моду» задал именно Славский). Она включала в себя обычное трехэтажное здание с кабинетами и лабораториями и огромный центральный зал над реактором – высотой тридцать метров. Масштабы поистине циклопические! При этом точность монтажных работ требовалась ювелирная: все конструкции в 1141 технологическом тракте должны были соединяться прочно, соосно и герметично.

Ничего подобного в СССР до сих пор не строили. И закупить за границей никаких деталей, по понятным причинам, не могли. Хотя отдельные вещи пришлось там не закупать, а просто «брать». Например, электропроводов нужного сечения для пульта управления реактором в Союзе не было, а быстро освоить их производство не представлялось возможным. «Поискав» в нашей оккупационной зоне Германии, нашли необходимую проводку у немцев.

Здесь Ефим Павлович столкнулся с многоуровневой задачей, которая даже ему со всем его инженерным и организационно-производственным опытом оказалась поначалу не по плечу. Как директор комбината, он выступал в качестве заказчика по отношению к строителям, которые подчинялись генералу Царевскому, как ранее Рапопорту. Под его прямым началом были непосредственные сотрудники заводов «А» и «Б», которые продолжали прибывать и должны были тесно взаимодействовать со строителями-монтажниками при монтаже котла и сопутствующих коммуникаций.

Пока шло строительство дорог, поселка, обслуживающих предприятий, углубление котлована и гидроизроляция шахты – все было понятно, и «атомные» физики с химиками особо не требовались. Но когда начались сооружение реактора, монтаж сложного и абсолютно нового технического оборудования, встали проблемы другого рода.

Некоторые детали оказывалась недоработанными и не стыковались с остальными. Виной тому была техническая новизна оборудования – особые требования предъявлялись даже к обычному вроде крепежу – болтам с гайками, фланцам.

С другой стороны, отрицательную роль играла гипертрофированная секретность: производственники часто выполняли узконаправленную задачу по присланному ТЗ, не зная, что делают их смежники и какова конечная задача. Эти минусы, как водится, были продолжением плюсов: американцы долго не догадывались о продвижении Атомного проекта в СССР, и само потаенное место под Кыштымом заприметили лишь после испытания РДС-1.

Бараки – основа растущего населенного пункта комбината № 817.

[Портал «История Росатома»]

Но на стройке будущего «Маяка» эта ультрасекретность в букете с невидалью проекта, «давиловкой» по срокам и бытовой неустроенностью (строительство жилья сильно отставало от прибывающего потока людей) рождало, по свидетельству очевидцев, «невообразимый хаос». Славский, столкнувшись с этим кошмаром воочию, пытался поначалу решать проблемы кавалерийским наскоком, распекая подчиненных на чем свет стоит. Но добиться желаемого эффекта таким образом не получалось, что он и сам впоследствии осознал. Вновь начало намечаться противостояние со строителями, на которых директор комбината стал сваливать просчеты и отставание, что было несправедливо.

Кстати, в бытность уже министром Средмаша Ефим Павлович, хорошо усвоив «уроки Кыштыма», сделал все, чтобы в составе министерства были нужные на все случаи предприятия и хозяйства, включая мощный строительный комплекс. А также действовала единая система стандартов, в том числе управленческих. Тогда же все было внове и порождало, с одной стороны крайнее напряжение ума и воли, а с другой – эксцессы характера.

Это подметил Брохович в своих воспоминаниях, характеризуя Ефима Павловича. С поправкой на сложный характер их отношений и некоторые личные обиды автора (смягченные временем) процитируем эти фрагменты полностью, не выбрасывая ничего стыдливым разрывов цитат с многоточиями, как это делается в некоторых изданиях, посвященных Славскому. Ведь пишет это один из героев нашего Атомного проекта – человек, близко общавшийся со Славским в самые напряжённые месяцы штурма первого атомного объекта страны.

«Я видел в Е.П. Славском большого инженера с острым аналитическим умом, способным очень сложную, запутанную ситуацию разложить на составные части и решить; руководителя и человека, не боявшегося принять решение и ответственность, с которым не надо вести дипломатию. Славский привык быть первым лицом и не мог быть вторым или третьим и оглядываться на кого-нибудь. В то же время в характере Славского было что-то купеческое или барское. В характере его было пренебрежение даже к близким ему и преданным ему и делу людям, возможность оскорбления с его стороны, особенно в состоянии подпития была велика. Пьяного Славского я никогда не видел, выпившего – да. Все это касалось людей, которые так или иначе находились в зависимости от него» [40. С. 19].

«Купеческое или барское»? Кроме Броховича, так Ефима Павловича никто из известных «вспоминателей» не характеризовал. Но, с другой стороны, мало кто еще из его непосредственных подчиненных времени того «кыштымского штурма» оставил письменные свидетельства. Грубость на работе и самодурство под хмельком, увы, были, видимо, оборотной стороной «визитной карточки» нашего героя в те напряженные годы. Только надо при этом учитывать, что на «лицевой» стороне его визитки значились: полная самоотдача и «смертельная» личная ответственность за просчеты подчиненных. А последние явно случались – как же без них…

В той же книге воспоминаний Броховича содержится эпизод 1948 года, о котором позже вспоминал и главный инженер УКСа комбината № 817 Анатолий Степанович Мухин – тогда начинающий инженер, а впоследствии лауреат премии Совета Министров СССР, кавалер ордена Трудового Красного Знамени. Вместе с начальником УКСа В.В. Филипповым они ждали на стройплощадке оперативку с участием Славского. Когда тот появился, то сразу вместо приветствия набросился на Филиппова.

«– Ты рыжая б…., почему не передал в срок барак под керамические изделия?

Следует сказать, что Филиппов был действительно рыжий. Славский стал топать ногами, кричал, ругался, сбросил с себя шапку и стал топтать ее ногами. Кто-то из представителей науки поднял ее, стряхнул пыль, почистил рукавом и позднее передал Ефиму Павловичу. Вот мое первое впечатление (о Славском. – А.С.)», – сказал Мухин» [40. С. 25].

В этой нервной обстановке юмористические ситуации тоже бывали окрашены специфически. Как-то, проводя очередное совещание и отпустив, по обычаю, сначала женщин, Славский накинулся на оставшихся руководителей среднего звена:

«Вместо того чтобы организовывать работу в ночную смену, вы своих секретарш обжимали!!! Вдруг в притихшем зале поднимается рука. Славский: – Ну?! Борис Самойлович Карпман, начальник стройучастка, эдак спокойно произносит: – Ефим Павлович, а у меня секретарь – солдат. В зале наступило оцепенение… Славский,