История Карелии с древнейших времен до наших дней - Н. А. Кораблев

проживать на севере Карелии, в том числе в Ребольской волости. Тут в 1620/21 г. местные саами выплачивали налоги со своих волосток у Роккулы и Ребол. К 1680 г. брались подати и с восьми погостов-селений «Лешей Лопи крещеных и некрещеных лопарей» на Пяозере, Шомбе и в других местах северной Карелии.

Русские, осваивавшие под водительством новгородских бояр Посвирье, южное, восточное и северное побережье Онежского озера, в «московское время» продолжали селиться на данных территориях. Но в западном Беломорье, на Карельском берегу освоение ими промысловых богатств привело к образованию поначалу смешанных русско-карельских общин. Вместе с жителями южного побережья Онежской губы Белого моря эти общины положили начало поморам. Обладая промыслово-морским укладом хозяйственной деятельности, своим наречием и другими самобытными чертами культуры, поморы стали особым субэтносом русских.

Понятие Поморье, то есть «земли по морю», «у моря», бытовало среди карелов на Карельском берегу и в XV в. Один из частноправовых актов «детей корельских» на данные земли гласил: «Се купи... землю и воду на Поморьи» (не позднее 1459 г.). В царских грамотах конца XVI в. Поморьем назывались уже все волости западного Беломорья — от Колы, Варзуги и Умбы на севере до Нюхчи, Унежмы и устья реки Онеги на юге.

Жителей поморских волостей русские источники только с середины XVI в. стали именовать поморцами и поморянами (термин «помор» тогда еще не существовал). Еще в 1530 г. Василий III слал свою «Жалованную грамоту» «лопянам Кеми и Шуи реки», — но уже в грамоте Ивана IV в Каргополь 1546 г. указаны поморцы, торговавшие солью на устье Онеги. Свидетелями «мировой» сумлян и шуеречан 1556/57 г. выступали, в числе прочих, два поморца из Кеми и Шуи, а в 1572 г. поморцем же звал себя житель Сумы. В 1565 г. царь Иван Грозный называл жителя Керети поморцем и поморянином; керетчане с кандалакшанами слыли поморцами и в 1580-1581 гг. Следовательно, со второй половины XVI в. термины «поморцы», «Поморье», «поморские волости» обозначали население и побережье западного Беломорья. Таким образом, в середине XVI в. происходило этническое обособление населения Карельского берега от лопян-карелов материковых Лопских погостов.

Отмеченный ранее быстрый рост населения Поморья и начало разделения некогда единых промысловых луковладений именно в середине XVI в. и отображает процесс активного закрепления русских на Карельском берегу и складывания тут поморских общин. Собственно поморские волости Карелии, однако, даже в начале XX в. представляли собой очень узкую полосу земель с цепочкой прибрежных селений; к западу, уже в 20-40 км в глубь берега, начинались земли карельских волостей.

Начало этнического становления поморов совпадает по времени с их церковноприходской организацией под руководством Соловецкого монастыря. Получив от Москвы небольшие вотчины в Суме, Колежме, Бирме и на устье Выга, в каждой из них монастырь поставил на свои средства церкви, учредив тем самым приходы. Жившие тут и пришедшие сюда русские и карелы объединялись в единые церковные общины, что безусловно способствовало этническому становлению поморов. Поэтому стоявший у самых истоков зарождения поморского субэтноса Соловецкий монастырь поморы Западного Беломорья считали «своим».

Экономика: сельское хозяйство, промыслы и торговля

На сложное этно-демографическое развитие Карелии конца XV-XVII вв. непосредственным образом влияли социально-экономические процессы как общероссийского, так и местного масштаба. В благоприятной обстановке первой половины XVI в. получили дальнейшее развитие сложившиеся ранее основные сельскохозяйственные районы Карелии — Передняя Корела и Заонежские погосты (особенно Посвирье, Олонецкая равнина и Заонежский полуостров). С начала XVI в. в Новгородской земле повсеместно, кроме Крайнего Севера, распространилось трехполье. Теперь, помимо ярового и озимого полей, выделялось третье поле «под пар», остававшееся невозделанным на год. Весной сеяли яровой овес, осенью — озимую рожь, выдерживавшую ранние заморозки. Трехполье на старопашенных землях повсюду соседствовало с подсекой, активно разрабатывавшейся по принципу «кто где поспел». Обработка лесной пашни имела, среди прочих, ту особенность, что легко скрывалась от налогообложения. Поэтому истинные размеры сельскохозяйственной деятельности в Карелии трудноопределимы.

О развитости сельского хозяйства в разных районах Карелии можно судить, исходя из анализа податной системы. На севере края, например, писцы устанавливали налоги не в соответствии с истинной величиной посевов, а по количеству самих тяглецов. По существу, учитывались хозяйственные возможности северян, а не реальные размеры сельскохозяйственного производства. При этом сохранялась старинная мера налогообложения «лук». Так описывалась вся Задняя Корела, Лопские погосты и беломорские волости. До середины XVI в. в «луках» же облагался заонежский Выгозерский погост. Именно в данных районах и господствовала подсека.

Счет налогов в «обжах» производился только в Передней Кореле и в Заонежских погостах. Подати приравнивались к высеву зерна ржи и овса и копнам скошенного сена. Но между двумя областями существовала разница в налогообложении. В Передней Кореле большинство земель являлись старопашенными и поэтому тяглыми, подати с которых начислялись в полной мере. В Заонежских погостах, наоборот, пашня везде соседствовала с подсекой, даже в старых районах на Олонце, в Заонежье, Посвирье и на южном побережье Онего. А в России XV-XVII вв. в областях, где активно поднималась лесная целина и основывались новые деревни, вводилось рассчитанное на многие десятилетия льготное налогообложение, именовавшееся оброчным. И «письмо» 1563 г. выделило в оброчные все черносошные земли Заонежских погостов — и станы волостелей, и владения Дворца — признав их резервом для будущего полновесного государева тягла.

Объективно время для окончания оброчной льготы не пришло и в конце XVI в.: повсеместно продолжало существовать подсечное земледелие и сенокошение на лесных полянах, о чем не забыли указать писцы даже в 1610-е гг. Но государство нуждалось в деньгах и хлебе для усиления институтов власти на Северо-Западе. Поэтому уже с 1580-х гг. заонежские писцы стали применять более точный счет в четвертях ржи: две «четверти» или «коробья» (7 пудов) высевалось на 1 десятине пашни. Учитывалось и качество земли. В зависимости от этого налоги брались с «сохи» (одна «соха доброй земли» равнялась 800 четвертям, «средней земли» — 1000 четвертям и «худой земли» — 1200 четвертям). Один из главных видов податей — хлебный — с 1585/86 г. оценивался в деньгах «за посопный хлеб с живущей выти» (пяти засеянных десятин или 10 четвертей хлебов). Подобным образом оценивались пашни и в центральной России. Развитие системы налогообложения в Заонежском крае убеждает в дальнейшем прогрессе в деле сельскохозяйственного освоения южной половины Карелии.

Лишь со второй половины XVI в. писцы смогли приблизительно оценить сельскохозяйственные возможности жителей Лопских погостов, отмечая размеры высева зерна и сенокошения у селений. В Дозоре 1597 г. во всех семи Лопских погостах зафиксировано крайне незначительное по