Развод. Проучить предателя - Дарина Королёва

— О, я многозадачный, — подмигивает. — Могу одновременно продумывать программу тренировок, представлять тебя на кухне и ещё успевать мысленно проектировать новый фитнес-центр.

— Впечатляюще, — хмыкаю, раскладывая омлет по тарелкам. — А этот омлет тоже был в твоих фантазиях?

— Нет, там была пицца, — серьёзно отвечает он. — Которую ты готовишь обнажённой, в одном фартуке.

У меня от его слов перехватывает дыхание, а на лице расплывается глупая улыбка. Я никогда не знала, что мужчина может так откровенно выражать свои желания, не делая их грубыми или пошлыми. В его устах эта фантазия звучит игриво, соблазнительно.

— Пока могу предложить только омлет, — ставлю тарелку перед ним. — И полностью одетую шеф-повариху.

— Я возьму, что дают, — Александр внезапно притягивает меня к себе за руку, и я оказываюсь у него на коленях. — Но имей в виду, я так просто не сдаюсь. Однажды эта пицца будет моей.

Мы смеёмся, и это — ещё одно откровение. С Гордеем я почти никогда не смеялась вот так, от души, свободно. Всегда был контроль, всегда была оглядка — не покажусь ли глупой, не раздражу ли его...

— Ты очаровательна, когда смеёшься, — заправляет прядь волос мне за ухо.

Его взгляд становится внимательным, глубоким:

— Это и есть настоящая ты, Мира. Без всех этих масок и барьеров, которые ты выстроила за годы с ним. Свободная, яркая, смеющаяся... Ты такой должна быть всегда.

— С тобой мне просто быть собой, — шепчу, не отрывая взгляда от его глаз. — Не знаю, как ты это делаешь, но рядом с тобой я чувствую себя легко и свободно.

Он не отвечает — просто целует меня, и этот поцелуй гораздо интимнее, чем тот, у полицейского участка.

Тот был выплеском эмоций, адреналина, напряжения. Этот — осознанный, глубокий, изучающий.

Но потом он отстраняется и легонько подталкивает меня, возвращая на ноги:

— Омлет стынет, а я чертовски голоден.

Мы ужинам в комфортной тишине, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Александр поглощает пищу с таким аппетитом, что я невольно улыбаюсь.

— Что? — спрашивает, заметив мой взгляд.

— Ничего, — качаю головой. — Просто... приятно смотреть, как тебе нравится то, что я приготовила.

— После тюремной баланды, — он отправляет в рот последний кусок, — даже обычный хлеб показался бы деликатесом. А твой омлет — просто божественен!

— Преувеличиваешь, — взмахиваю рукой, но внутри разливается тепло от его слов.

— Никогда не преувеличиваю, — отодвигает пустую тарелку и откидывается на спинку стула, довольно вздыхая. — Особенно, когда дело касается вкусной еды или красивых женщин.

Собираю тарелки, иду к мойке. Его слова, его взгляды, его присутствие — всё это создаёт напряжение, от которого дрожат руки. Хочется быть ближе и одновременно страшно переступить какую-то невидимую черту.

— Не хочешь рассказать … как там было? — спрашиваю, нарушая тишину. — В СИЗО. Было... очень тяжело?

Он молчит так долго, что я оборачиваюсь, думая, что он не услышал мой вопрос. Но Александр смотрит куда-то сквозь меня, его лицо непроницаемо.

— Там тяжело, но не столько физически тяжело, сколько... морально. Ты сидишь в камере, и у тебя куча времени думать. Анализировать свою жизнь, свои решения, свои ошибки. Вспоминать людей, которые тебе дороги. — Он поднимает на меня взгляд. — Я много думал о тебе, Мира.

Замираю с мокрой тарелкой в руках:

— Обо мне?

— О том, как мы познакомились. О твоих глазах, когда ты впервые пришла в зал — таких испуганных и решительных одновременно. О том, как ты постепенно раскрывалась, становилась сильнее, увереннее. — Он встаёт со стула, подходит ко мне. — О том, как я влюблялся в тебя день за днём, даже зная, что это глупо, что ты замужем, что между нами ничего не может быть.

Сердце начинает бешено колотиться.

А затем он произносит:

— Мира, я тебя люблю…

ГЛАВА 57

— Полюбил, наверное, ещё тогда, в первые недели наших тренировок. Когда увидел, какая ты на самом деле — под всеми этими слоями страха и неуверенности. И с каждым днём это чувство только росло.

Я не знаю, что ответить. Всю жизнь я ждала такого признания — искреннего, открытого, без манипуляций и расчёта. И теперь, когда оно прозвучало, я чувствую себя оглушённой.

— Я понимаю, если ты не готова, — он делает шаг назад, давая мне пространство. — Ты только что вышла из сложных отношений, пережила столько потрясений. Я не тороплю тебя, просто хотел, чтобы ты знала. Как я смотрю на тебя. Что чувствую.

— Я тоже тебя люблю, — выпаливаю, прежде чем успеваю испугаться или передумать. — Люблю твою силу, которая никогда не переходит в доминирование. Люблю твою искренность. Твою способность видеть меня настоящую, даже когда я сама себя не вижу. — Делаю глубокий вдох. — И мне страшно, Саша. Страшно снова доверять, снова открываться. Но я хочу попробовать. С тобой.

Мгновение мы просто смотрим друг на друга — я с мокрыми от посуды руками, он босиком, в одних джинсаж.

И что-то происходит между нами — какой-то незримый барьер рушится, оставляя только чистое, неприкрытое притяжение.

Он делает шаг вперёд, кладёт руки мне на талию, притягивает к себе. Его губы находят мои, и это уже не нежный, изучающий поцелуй. Это огонь, который вспыхивает между нами, сметающий все сомнения, все страхи, всё, кроме желания быть вместе, быть ближе.

Его руки скользят под мою блузку, касаются обнажённой кожи спины. От его прикосновений словно электрические разряды проходят по всему телу. Я обнимаю его за шею, прижимаюсь всем телом, чувствуя, как его сердце бьётся в унисон с моим.

— Господи, Мира, — выдыхает он между поцелуями, — ты не представляешь, сколько раз я мысленно делал это. Сколько раз смотрел на тебя в зале и сходил с ума от желания...

— А сейчас, — он приподнимает меня и усаживает на столешницу, становясь между моих ног, — я больше не собираюсь сдерживаться.

Его поцелуй обжигает, руки скользят по моему телу уверенно, словно он всегда знал, как именно нужно меня касаться. Я зарываюсь пальцами в его влажные волосы, притягиваю ближе, растворяясь в этих ощущениях.

Когда его рука задевает тарелку, и та с грохотом падает на пол, разбиваясь на осколки, мы оба замираем на мгновение.

— Чёрт, прости, — он отстраняется, глядя на беспорядок.

— К чёрту тарелку, — я притягиваю его обратно, обвивая ногами его талию. — К чёрту всё, кроме нас.

Он смеётся — хрипло, довольно:

— Кто бы мог подумать, что под оболочкой сдержанной бизнес-леди прячется такая страстная женщина.

— Я сама не знала, — признаюсь, глядя на него из-под ресниц. — До тебя.

— С первого дня, Мира. С первого дня, когда ты вошла