Инкуб - Rugiens_Ursus

— Да! — глупо улыбаясь, сказал дроу.

Мрачно взглянув друг на друга, Каэларин и Люпин начали читать заклинание, чтобы подорвать эту комнату так, чтобы и сами они выглядели потрёпанными.

Взрыв прогремел на половину деревни, пара тел, что они достали из варпа, стали ещё более изувеченными.

Дерево-дом потеряло часть своей прочности и грозно скрипело под собственной тяжестью.

Люпин взял сумку Каэларина и под невидимостью пробрался в кабинет Эллиана, забрал артефакты, что шептали ему на ухо с его первого дня в деревне.

Огромное дерево простояло ещё с минуту и начало обрушаться.

Народ, собравшийся по округе, наконец подтягивался к месту событий.

Шум, ор, гам, треск древесины живого дома и, наконец, грохот. Деревня эльфов потеряла центральную оборонительную точку, и свалить заговорщики теперь это могли исключительно на пока живого, но почившего Эллиана и хитрость противника.

Люпин изображал слабость в ногах и намеренно не излечивал раны на ногах, что достались ему от взрыва. Каэларин же всеми силами опирался на посох трансформации Эллиана, что был в эпицентре взрыва и был добыт им в целях маскировки произошедшего.

— Что?! Что произошло?! — Мириэль прибежала к своему разрушенному дому и с ужасом оглядывала происходящее.

— Этот гад. Он специально пробрался, скрыв свою реальную силу…

— Лорд Каэларин! Лорд Каэларин! Меч пленника пропал!

— Да. Да. И появился у него прямо в руках. Этот ублюдок хранил в душе какую-то тварь, с её помощью он продавил щиты нас троих. А когда понял, что убить нас быстро не выходит, подорвал себя направленным взрывом. От него и старейшины остались только два изуродованных тела, а клинок этого ублюдка мы, к сожалению, не нашли, — говорил с надрывом и напущенной в голос злобой Люпин.

— О ужас! Мой Эллиан! Он… Он погиб!

— Так! Спокойствие, а то сейчас ещё один эльф отправится в мир иной, — рявкнул Каэларин. — Бери парня. Я думаю, эти чёртовы дроу скоро нападут. Так что прошу тебя, Мириэль, позаботься о моём ученике.

— Я… — проглотила горечь потери женщина и утёрла слёзы. — Да. Я сделаю, не время скорбить.

— Зелья на эти раны не действуют, видимо, это был непростой огонь, отведи его лучше в храм. Там его тётушка хлопочет, думаю, они-то точно поймут, что не так.

А движения дроу были действительно заметными. Несколько групп рейнджеров пропали, одному удалось сбежать, и он смог передать информацию о том, что дроу берут в плен, а не убивают.

Это было непривычно, хотя и вписывалось в их логику. Они пришли за рабами…

Каэларин, встав во главе боевого крыла, начал предпринимать меры защиты: древа образовали стены с бойницами, их иерархия давно была отлажена на такие случаи, и сейчас эта машина работала с точностью гномских часов.

Дроу же выпустили из своих клеток химер, что летали высоко над этой природной магической крепостью и сейчас просто наблюдали. Плюсом была лишь их открытость.

Томительное ожидание часов выворачивало психику эльфийских воинов, а ещё хуже было то, что на стороне дроу были замечены круги призыва, и по их размеру это были круги для призыва как минимум высших демонов.

К ним были подведены захваченные рейнджеры, скованные, но не побитые.

Ариэль скрипела зубами, когда видела своих подчинённых такими. Сейчас в ополчении едва ли набралось бы две сотни. Дроу же было столько же, и это явно были не все силы. А это значило лишь одно: вылазка для освобождения заложников была смертельно опасной.

///Сторона дроу. Вечер того же дня.///

— Ну что же, дочери мои, не утомились ли вы при этом путешествии на верх? — задала Консэтис вопрос двум дроу с округлившимися животиками.

— Кхем… Я сильна, мать, такое путешествие мне нипочём, — ответила Стелла.

— Лишь малость, матриарх, — сказала Маэвис.

— Замечательно, — кивнула Консэтис.

Сердце старой эльфийки, хоть и было холодно, но сейчас чуть ли не билось в три раза быстрее обычного, когда она понимала, что её план начинает работать.

За эти почти четыре месяца долгой зимы произошло многое, впрочем, из этого многого она знала заранее примерно две трети.

Сначала выяснилось, что две её дочери понесли от демона. Стелле было не впервой, да и её сын наконец обрёл имя — Зеларион. А вот за Маэвис спокойная Консэтис тряслась в уединении немало. Она понимала, что три, десять, двадцать, да хоть половина эльфов всех ветвей — ничто ради цели объединения разделённого когда-то вида. Но всё равно… Материнское сердце, хоть и опалённое варпом, чувствовало любовь к своей крови.

Зеларион был для неё действительно необычным случаем. После общения с инкубом его гордость была уязвлена, но вместо того, чтобы, как все дроу, просто скопить злобу на обидчика и однажды жестоко отомстить, он открыто скрежетал зубами на любое упоминание «выскочки» и работал, работал, работал.

Первый клинок дома — это уже достойное место, которое просто так не достаётся, но даже так усилий обеднённого на магию дроу, ну тому, которому, кроме родной невидимости, ничего не удаётся, было недостаточно для того, чтобы пройти ритуал пляски со смертью. Это когда призывается с десяток мелких демонов, и пока их всех не одолеешь, права на ещё восемь этапов становления не получаешь. Так он прошёл первый и получил имя, прошёл второй, где нужно победить среднего, уже разумного демона, и получил связанное оружие, прошёл третий и получил артефакт вассального семейства оружейников. Сейчас мальчик стоит на пороге четвёртого круга, а там вообще-то бой с девятью средними демонами.

А всё это благодаря тому, что этот мальчик просто использовал гнев из сравнения себя и «выскочки», чтобы сравнение стало не в укор первому клинку. Так он изо дня в день ходил в рейды на тварей подземья и лишь капельку успокоился, когда победил земляного дракона.

Консэтис была рада за внука. Общество дроу было сугубо матриархальным, но это исключительно из-за того, что им силу было намного проще набрать интригой, а в этом женщины любого народа куда лучше. В случае же с кланом Консэтис ценилась именно сила, и после того, как её внук набрал её вдосталь, он мог смотреть женщинам в глаза и ходить, не пригибаясь. Помнится ей, за такое прилетела возмущённая нота от какой-то аристократки, потом вторая, а третьим пришло предложение помолвки и компрометирующее письмецо о том, что её внук произвёл на аристократку сугубо положительное впечатление и она: «…жаждет ещё пару ночей с мужчиной столь необычным…»

Было забавно читать это любовное письмецо, что принёс её внук, не открывая, пытаясь показать свою верность. А потом найти на стуле перед собой дроу, красного