Книга 1. «Мы наш, мы новый мир построим…», 1917–1938 - Андрей Константинович Сорокин

Ответное письмо И.В. Сталина В.И. Ленину о телефонном разговоре с Н.К. Крупской с отрицанием грубости в ее адрес

7 марта 1923

Автограф И.В. Сталина

[РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 26004. Л. 3–4]

Уже очень скоро накал дебатов сильно понизится, и произойдет это не из-за тактических уступок, на которые пойдет Сталин. Расчеты Сталина оправдаются, так как в ночь на 7 и затем 10 марта происходит резкое обострение болезни Ленина, усиление паралича, он потеряет речь и уже не сможет оправиться вплоть до своей кончины. Угроза «определенных организационных выводов наверху», исходившая от Ленина, в новых условиях материализоваться не имела никаких шансов. Сталин останется руководителем аппарата партии, главным действующим лицом конституционного процесса, основным спикером партии по национальному вопросу.

Так что 5–6 марта 1923 г. следует, вероятно, признать еще одной, не вполне по достоинству оцененной, развилкой российской истории.

Преподать урок «националам»

Не успеет дематериализоваться угроза «организационных выводов наверху» для самого Сталина, как он продемонстрирует, насколько был прав Ленин, предупреждая об опасности политических устремлений генсека.

17–25 апреля 1923 г. состоится XII съезд РКП(б). На съезде Сталин продолжит «гнуть» свою линию по национальному вопросу. Признавая наличие проблемы «великорусского шовинизма», упор он сделает на другом. «Нэп, — скажет Сталин, — взращивает не только шовинизм русский, — он взращивает и шовинизмы местные… Мы не можем не вести борьбу на два фронта…» Резолюция съезда по национальному вопросу, однако, признает именно борьбу «с пережитками великорусского шовинизма… первой очередной задачей нашей партии», а борьбу с националистическими пережитками в республиках назовет «третьей очередной задачей»[474]. Всего лишь через месяц после съезда партии 9–12 июня будет проведено Четвертое совещание ЦК с ответственными работниками национальных республик и областей. На этом совещании Сталин обозначит цель — проведение «постепенной национализации правительственных учреждений… во всех национальных республиках и областях и в первую голову в такой важной республике, как Украина»[475]. В качестве главной задачи теперь, в отличие от решений съезда, будет поставлено «изжить успешно местный национализм». О проблеме «великодержавного шовинизма» не будет сказано ни слова[476]. Тем самым фактически давались санкции на прессинг и преследование национальных кадров, не согласных со сталинскими установками по национальному вопросу. Удар будет нанесен не столько по грузинским «уклонистам», взятым под защиту Лениным. Их «всего-то» отзовут в распоряжение ЦК РКП(б). «Предупредят» и украинских большевиков, распустив украинский Совнарком во главе с Х.Г. Раковским, возражавшим Сталину в ходе обсуждения концепции Союза.

Главный удар будет нанесен в другом месте. Объектом атаки станет член коллегии Наркомнаца М.Х. Султан-Галиев, который был среди тех, кто не раз подвергал критике «объединительную концепцию» Сталина, предложенные им принципы формирования союзных ЦИК и СНК. На заседании фракции РКП(б) Х Всероссийского съезда Советов М.Х. Султан-Галиев поддержал предложение Мдивани: «И автономные, и независимые республики объединяются в один союз», а также высказал целый ряд других неординарных соображений. Сталин в своем выступлении будет не раз обращаться к высказываниям Султан-Галиева, некоторые из них определит как «клевета на партию», идею повышения статуса автономных республик назовет «мертворожденной, реакционной», направленной «против объединительных волн в низах»[477]. Стоять на своих позициях Султан-Галиев продолжит и после создания СССР. 25 апреля 1923 г. он выступит на заседании секции XII съезда РКП(б) по национальному вопросу, где даст обобщенную оценку сталинскому подходу, сказав, что предложения Сталина «не разрешают национального вопроса», и вновь выступит за расширение прав автономий и повышения их статуса до равноправных субъектов Союза ССР. Он позволит себе представить собственную трактовку великодержавности и выступит против недооценки важности борьбы именно с великодержавным шовинизмом, откажется считать национализмом борьбу с его проявлениями.

Начальник Секретного оперативного управления ГПУ В.Р. Менжинский

1920-е

[РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 54. Д. 28. Л. 56]

Менее чем через десять дней — 4 мая — партколлегия Центральной контрольной комиссии (ЦКК) РКП(б) примет постановление об исключении Султан-Галиева из партии «как антипартийного и антисоветского элемента», снятии его с партийных и советских должностей и передаче дела в Государственное политическое управление (ГПУ). Сразу вслед за тем последовал его арест по сфабрикованному уголовному делу «о татарской буржуазно-националистической оппозиции и контрреволюционной организации». 19 мая Политбюро примет решение созвать совещание «националов окраинных областей», на котором было запланировано «изложить дело Султан-Галиева и показать, куда неизбежно заводит логика тайной и направленной против партии работы». При этом ЦКК было поручено «обсудить вопрос об изменении меры пресечения Султан-Галиеву»[478]. Произошло это потому, что фигура, на примере которой Сталин решил преподать «националам» урок партийной дисциплины, оказалась слишком значимой, и всего через четыре дня после ареста — 8 мая — к секретарям ЦК И.В. Сталину, В.М. Молотову, Я.Э. Рудзутаку, а также к Г.Е. Зиновьеву, Л.Б. Каменеву, Л.Д. Троцкому, Н.И. Бухарину, К.Б. Радеку, В.В. Куйбышеву со специальным письмом обратилась группа руководящих работников Татарской АССР. Авторы письма просили «об отмене всякой репрессии» по отношению к Султан-Галиеву, считая его арест «недоразумением» и отмечая его активное участие в революционном движении и Гражданской войне, его заслуги в организации почти всех автономий, работу в коллегии Наркомнаца и Центральном бюро коммунистических организаций народов Востока при ЦК РКП(б).

Внутрипартийная демократия в те относительно вегетарианские времена, пусть и на ладан, но еще дышала, а Сталину приходилось действовать в окружении тяжеловесов в составе Политбюро и ЦК, которые пока не были готовы ни плясать под его дудку по первому сигналу, ни развязывать полномасштабные репрессии против однопартийцев. Так что до крайних форм «разбирательства» с бывшими соратниками дело пока не дойдет. 24 мая Политбюро вновь рассматривает дело Султан-Галиева и дает ГПУ две недели для его завершения и доклада на Политбюро[479]. Начальник Секретного оперативного управления ГПУ В.Р. Менжинский в своем «заключении», адресованном Сталину, 6 июня 1923 г. сделает вывод, что «ГПУ отнюдь не усматривает необходимости в продолжении дальнейшего заключения Султан-Галиева под стражей в случае прекращения дела». Двусмысленность этого заключения видна невооруженным глазом.

Менжинский явно оставлял на усмотрение Сталина решение поставленного перед ним вопроса, увязывая возможное освобождение «уклониста» с прекращением или продолжением дела. На упомянутом Четвертом совещании ЦК с ответственными работниками национальных республик и областей 9–12 июня 1923 г. будет принята специальная резолюция «Дело