Щит Давида. Толкование псалмов, используемых в православном богослужении - Александр Сатомский

Когда Устав привлекает данный текст к богослужениям, связанным с памятью мертвых, – это попытка дать слово усопшим. От лица того, кто сейчас безмолвен, мы, присутствующие, пытаемся произнести все эти слова. Молясь «со святыми упокой», мы основываемся на том опыте отношений с Богом, который нам этот текст предлагает. И надеемся, что наш усопший солидарен со сказанным. Потому как со всяким мертвым мы сопрягаем этот текст, так соотносим его и со Христом, Который действительно умер, чтобы потом воистину воскреснуть. О Нем каждая из фраз псалма может быть сказана в полноте. Так, в псалме истинный Сын Давидов, Христос, молится Господу Давида, Отцу Своему.

В гимне преподобного Симеона Нового Богослова мы слышим: «Ты привлекаешь нас как братьев к Отцу». Христос – Бог наш и Брат наш. Молитесь так, говорит Он: «Отец наш…», не «Отец ваш…» Христос проводит параллель между Собою и нами, все мы едины в Его Отце, и это единство мы наблюдаем на всех уровнях – как жизни, так и смерти.

Рассматриваемый нами псалом очень интересно организован. Это усложненный акростих, где на каждую букву алфавита приходится не один, а восемь стихов. Так, стихи с первого по восьмой все как один начинаются с «алеф», стихи с девятого по шестнадцатый – с «бет» и так далее. В переводе, конечно, это теряется.

И современные библеисты, и некоторые древние толкователи считали, что перед нами – обучающий текст, который должен как преподавать детям начала духовной жизни, так и учить их грамотности. Возможно, его даже заучивали наизусть.

Сто семьдесят шесть стихов этого псалма-медитации вращаются вокруг одной темы – Откровения Божия. Каждый из них обыгрывает важность и значимость соблюдения закона, нахождения в контексте заповедей и опасности для тех, кто находится вне их.

От классического псалма-медитации этот текст отличается тем, что здесь размышление каждый раз отбивается от последующего маленьким молитвенным фрагментом. То есть звучит тезис, который предполагает согласие с ним читателя и – в свете его – молитвенное прошение: «Я поведал Тебе путь мой, и Ты меня услышал / научи меня законам Твоим». Весь текст псалма завершает цельное молитвенное обращение.

Рассмотрим несколько наиболее примечательных фрагментов текста.

1 Блаженны, чей путь непорочен,

кто соблюдает Закон Господа.

2 Блаженны, кто хранит повеления Его,

кто всем сердцем ищет Его,

3 кто не делает зла

и идет путями Его.

4 Ты заповедал хранить

повеления Твои твердо.

5 Да не уклонюсь я

от исполнения законов Твоих,

6 чтобы я мог без стыда взирать

на все заповеди Твои.

7 Чистым сердцем я славлю Тебя,

познаю справедливость решений Твоих.

8 Твои законы я соблюдаю.

Не оставляй меня совсем!

Это первое восьмистишие.

У Блаженного Августина касательно псалма 118 есть очень интересная мысль. Он говорит: «…сколько раз просили меня дать толкование его; и я брался было, но всегда отступал, видя, что это превышает мои силы; ибо, чем псалом этот кажется проще, тем оказывается на деле глубже; так что я и сказать не могу, сколько он глубок. В других псалмах есть темноты; этот же так ясен, что только читай или слушай: толковать нечего» (Блж. Августин. Толкования на псалмы). К этому псалму часто обращаются святые отцы, хотя они и не вполне последовательно рассматривают текст. Отдельное произведение, посвященное толкованию всего псалма, есть у свт. Феофана Затворника.

Мы говорили про структуру Псалтири, характеризующуюся параллелизмом. В этом псалме он очевидно представлен: в каждом стихе раскрывается одна мысль. «Блаженны, чей путь непорочен, кто соблюдает Закон Господа» – это первый тезис. Дальше – «Блаженны, кто хранит повеление его, кто всем сердцем ищет Его», но «повеление Господне» – это синоним Закона. «Кто не делает зла и идет путями Его» – это опять же продолжение череды синонимов: путь Господень – путь заповедей. «Ты заповедал твердо хранить повеления Твои»: вновь почти синонимичные «заповедал» – «повеления». И так далее – восемь стихов, восемь обращений к одной и той же теме. Кажется, что автор ходит кругами. Что-то меняется в каждом новом стихе? Такого рода тип размышления – хороший пример ветхозаветного дискурса.

Как уже говорилось в первой главе, греческая система мысли, греческая философия ищет наилучшего понимания сущности предмета или явления, максимально лаконичной и корректной, логически непротиворечивой формулировки, которую потом можно как матрицу прилагать к любому феномену, «мерить» его этим определением. Ветхий Завет к такому типу рассуждения не склонен. Перед нами – совершенно иная ментальная схема, другой подход к восприятию бытия.

Ветхий Завет часто дает определение через максимальное описание рассматриваемого феномена, представление максимальной полноты картины. Поэтому тема Закона в семитском тексте не высушивается до емкого определения в рамках греческой логики, а играет, как грани драгоценного камня. Это и не определение, а, скорее, описание зоны присутствия феномена. Закон – все, что помещается в эти очень широкие рамки.

В перечислении граней Закона можно выделить введение. Это указание, что ходящий заповедями Закона блажен. Как в Ветхом, так и в Новом Завете, «блаженство» – термин, который обозначает предельную радость, счастье. Но, конечно, тезис о счастье в учительной литературе обычно существенно отличается от такого тезиса в литературе эмпирической. «Счастлив тот, чей путь не порочен, кто соблюдает закон Господа»? Это большой вопрос. Вслед за Иовом и Екклесиастом можно привести ряд примеров, когда злодей не соблюдает Закон и, как кажется, счастлив предельно. Отсюда явно напрашивается вывод о разном смысле термина в разных средах.

В данном восьмистишии и ряде других есть еще и тема соблюдения заповедей как пути, движения. Это один из немногих примеров, когда тезис звучит предельно похоже в двух Заветах. Эта тема появляется уже в откровении Господа патриархам, но последовательно изложена во Второзаконии: «Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое» (Втор. 30: 19). Два пути – с гор Гевал и Гаризим – обозначены как путь благословения и путь проклятия.

В Евангелии Христос укажет, что не просто соблюдение некоего объема заповедей является путем жизни, а что Он сам есть и Путь, и Цель: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14: 6). Как живущие во времени и пространстве, мы понимаем, что путь ведет к цели и существует именно потому, что цель отстоит от нашей нынешней точки пребывания. Путь целью быть не