Железное королевство. Взлет и падение Пруссии, 1600-1947 гг. - Christopher Clark

ни одна из его ролей не имела над ним абсолютного права: он был философом среди королей и королем среди философов. Его письма с поля боя в самые низкие моменты его военной судьбы свидетельствуют о фатализме истинного стоика и невосприимчивости к заботам. Эссе на практические и теоретические темы, напротив, дышат уверенностью и авторитетом человека, обладающего реальной властью.

Фредерик также был искусным музыкантом. Его предпочтение флейты было вполне закономерно, ведь этот инструмент, как никакой другой, ассоциировался с культурным престижем Франции. Поперечные флейты, на которых играл Фредерик, были недавним изобретением французских инструментальщиков, которые превратили старую цилиндрическую шестиголосную флейту в тонкий и хроматически многогранный инструмент с коническим отверстием эпохи барокко. Самые известные исполнители начала XVIII века были французами. Французские композиторы - Филидор, де ла Барр, Дорнель, Монтеклер - также доминировали в репертуаре флейты. Таким образом, этот инструмент нес в себе сильную ноту того культурного превосходства, которое Фридрих и многие его немецкие современники ассоциировали с Францией. Король серьезно относился к игре на флейте. Его наставник, виртуозный флейтист и композитор Кванц, получал жалованье в 2 000 талеров в год, что ставило его в один ряд с самыми высокопоставленными государственными служащими королевства - для сравнения, Карл Филипп Эммануил Бах, композитор бесконечно большего исторического значения, работавший у Фридриха клавишником, получал лишь малую часть этой суммы.3 Фредерик непрерывно практиковался и играл на флейте, проявляя перфекционизм, граничащий с одержимостью. Даже во время кампаний его мелодичное пение можно было услышать вечером в прусских лагерях. Он также был одаренным композитором, хотя его произведения были скорее компетентными и изящными, чем блестящими.

 

18. Иоганн Готлиб Глюме, Фридрих Великий перед Семилетней войной

Связь между политическими сочинениями Фридриха и его практической деятельностью в качестве правителя была на удивление простой. В центре его мышления было сохранение и расширение государственной власти. Несмотря на довольно вводящее в заблуждение название, знаменитое раннее эссе Фредерика "Анти-Макиавель" довольно четко излагает его позицию относительно допустимости упреждающего удара и "войны интересов", в которой права оспариваются, дело принца справедливо, и он обязан прибегнуть к силе, чтобы защитить интересы своего народа.4 Более четкого плана для захвата Силезии в 1740 году и саксонского вторжения 1756 года вряд ли можно было ожидать. Он был еще более откровенен в двух "Политических заветах" (1752 и 1768), написанных им для личного назидания своего преемника. Во Втором завещании с удивительным спокойствием говорилось о том, как "полезно" было бы для Пруссии поглотить Саксонию и Польскую Пруссию (территорию, отделяющую Восточную Пруссию от Бранденбурга и Восточной Померании), тем самым "округлив" свои границы и сделав восточную оконечность королевства более защищенной. Здесь не было никаких упоминаний об освобождении единоверцев или защите древнего права, только несдержанные фантазии о расширении государства.5 Именно здесь Фридрих ближе всего подошел к "внешнеполитическому нигилизму", в котором его обвинил один историк.6

Фридрих был также грозным и весьма оригинальным историком. В целом "История Бранденбургского дома" (завершена в феврале 1748 года), "История моих собственных времен" (в черновом варианте завершена в 1746 году), "История Семилетней войны" (завершена в 1764 году) и его мемуары о событиях десятилетия между Губертусбургским миром и первым разделом Польши (завершены в 1775 году) представляют собой первое комплексное историческое осмысление эволюции прусских земель, несмотря на склонность к поверхностным суждениям.7 Исторические записки и мемуары Фридриха настолько привлекательны и убедительны, что с тех пор они формируют представления о его правлении - и о правлении его предшественников. В "Фридрихе II" острое осознание исторических перемен, которое чувствуется в политических завещаниях Великого курфюрста и Фридриха Вильгельма I, поднимается до уровня самосознания. Возможно, это произошло потому, что отсутствие божественного провидения во вселенной Фридриха не позволило ему вписать себя и свою работу во вневременной порядок истины и пророчества. Если его отец Фридрих Вильгельм I завершил свое "Политическое завещание" от февраля 1722 года благочестивым пожеланием, чтобы его сын и его преемники процветали до "конца света" с "помощью Божьей через Иисуса Христа", то вступительный отрывок "Завещания" Фридриха от 1752 года сталкивается с условным и мимолетным характером всех исторических достижений: "Я знаю, что момент смерти разрушает людей и их проекты и что все в космосе подчинено законам перемен".88

На протяжении всей своей жизни Фредерик демонстрировал поразительное пренебрежение общепринятыми представлениями своей эпохи. Он был решительно нерелигиозен: в "Политическом завещании" 1768 года он назвал христианство "старой метафизической выдумкой, напичканной чудесами, противоречиями и нелепостями, которая была порождена в воспаленном воображении восточных людей и затем распространилась в нашей Европе, где некоторые фанатики исповедовали ее, некоторые интриганы притворялись, что убеждены ею, а некоторые имбецилы действительно верили в нее".9 Он также был необычайно спокоен в вопросах сексуальной морали. В мемуарах Вольтера упоминается случай с человеком, который был приговорен к смерти за сексуальный контакт с обезьяной. Приговор был отменен лично Фредериком на том основании, что "в его землях человек обладает свободой как совести, так и полового члена".10 Независимо от того, правдива эта история или нет (а Вольтеру не всегда можно доверять в таких вопросах), она передает подлинное ощущение либертинизма, царившего в окружении Фредерика. Жюль Оффрей де ла Меттри был одно время звездой двора Фридриха и автором материалистического трактата "Человек как машина", в котором он излагал мнение, что человек - это всего лишь пищеварительный тракт со сфинктером на обоих концах. Во время своего пребывания в Берлине Меттри нашел время для написания двух эссе на скабрезные темы: Искусство оргазма (l'Art de jouir) и Маленький человек с большим членом (Le Petit Homme è grande queue). Бакулар д'Арно, еще один французский гость Фредерика, был автором исследования "Искусство трахаться" (l'Art de foutre); сам Фредерик, как полагают, написал стихотворение (ныне, к сожалению, утраченное), посвященное наслаждению оргазмом.

Был ли Фридрих гомосексуалистом? В одной из современных секретных записок, опубликованной под псевдонимом в Лондоне, утверждалось, что прусский король возглавлял двор катамитов, наслаждаясь сексом с придворными, конюхами и прохожими мальчиками через регулярные промежутки времени в течение дня. Неблагодарный Вольтер, который сам однажды признался в любви к Фридриху в откровенно эротических выражениях, позже утверждал в своих мемуарах, что король имел привычку после рычага наслаждаться четвертьчасовыми "школярскими забавами" с выбранным лакеем или "молодым кадетом", хотя он стервозно добавил, что "не все шло гладко", поскольку Фридрих так и не оправился от жестокого обращения отца и "не мог играть главную роль".11 Немецкие мемуаристы ответили послушными контраргументами, подчеркивающими активную гетеросексуальность молодого Фредерика. Трудно сказать, какая из этих точек зрения ближе к истине. Вольтер писал после разрыва с королем, ориентируясь на развратные