Мастер молний. Книга IV - Яков Барр

— Слушаюсь, ваше величество! — поклонился советник и ушел в свой кабинет.

Вскоре у него на пороге возник Губернатор Московский. Сесть ему Покровский не предложил.

— Знаете, зачем я вас вызвал? — спросил советник холодно.

— Мне бы с его величеством поговорить, — промямлил Птицын.

— Петр Алексеевич не хочет вас видеть. Догадываетесь, почему?

— Наш конфликт с Берингом немного вышел из-под контроля…

— «Немного вышел»? Так вы это называете? Я изучил вашу, с позволения сказать, деятельность. Не сомневайтесь, поручение такое дал мне государь.

— Уверен, что смогу объяснить все спорные моменты!

— Будьте уверены в другом: ни я, ни государь не видим вас на этой должности. Да и на государственной службе.

— Помилуйте, Николай Александрович! — рухнул вдруг на колени Птицын. — Он же меня прямиком в ад отправит! Судью Малинкину он уже до психушки довел!

— Прекратите паясничать! — брезгливо поморщился советник. — Не были бы вы родственником покойной жены Петра Алексеевича, которой он слово дал заботиться о ее близких… Встаньте уже! Слушайте волю государя! С этого момента вы бессрочно находитесь на домашнем аресте. От службы вы отстранены без потери должности. Обязанности ваши возьмет на себя сам генерал-губернатор. Он же проведет аудит Московской Губернии. Счета ваши и прочее имущество арестованы до получения результатов проверки. Вам будет выплачиваться определенная сумма как пансион. Мы постараемся не посвящать прессу, это и в ваших интересах. Если все это просочится, то вас отстранят уже официально. Уходите. Вас отвезут в подмосковное имение.

* * *

Со мной связался Лихтенштейнский банкир Маркус. Голос его звучал испуганно. Он просил Манна немедленно прибыть для очень-очень важного разговора. Я в целом предполагал, о чем пойдет речь, но решил все же не отказываться от встречи.

Эльза была занята на операции. Алису я решил не брать, ни к чему ей светиться в эпицентре международного конфликта, а именно к тому дело и шло.

Маркус послал меня в ресторан, где мы обычно встречались с Беккером. Нам по традиции отвели отдельный кабинет. Там уже был накрыт стол, за которым скучали в ожидании незнакомый чернявый толстяк и уже достававший меня на выставке англичанин. Там он, правда, уламывал Якова Беринга, а сейчас они пришли побеседовать с Генри Манном.

— Вильям Хартман, — представился англичанин. — Если мы подружимся, вы сможете звать меня Билли. Я представляю финансовые круги Великобритании.

«Он что, перед зеркалом по сценарию свои монологи репетирует?» — подумал я, с трудом удерживаясь, чтобы не заржать как конь.

— Тури Манганьелло, — представился толстяк, по-английски он говорил с сильным акцентом. — Я представляю промышленников юга Италии.

— Как поживает любезнейший сеньор Морроне? И почему уговаривать меня, уж не знаю на что, не прислали его?

— А мы подумали, что вы слишком сблизились, — окрысился вдруг толстяк. — И кто тебе сказал Манн, что мы хотим тебя уламывать? Мы просто сообщим, как все будет.

— Узнаю родную мафию! А то я заволновался, что вы хватку потеряли, — рассмеялся я.

А про себя подумал, надо выяснить, что там со старичком Луиджи, может быть ему политическое убежище требуется.

— Как-то мы неправильно начали! — вмешался Билли. — И что же вы с порога быкуете, мистер Манганьелло? Кто так ведет переговоры?

— Должен же был я прощупать, из какого он теста, — ухмыльнулся сицилиец. — А то столько криков было про его исключительность.

Тури протянул мне потную руку, которую я проигнорировал, усевшись за стол напротив странной парочки. Вот никогда бы не представил рядом рафинированного англосаксонского джентльмена и толстого мафиози. Беккера с ними не хватало для комплекта.

— Да ладно, Манн, не дуйся! — хохотнул толстяк, хотя в глазах его проскользнуло что-то дикое. — Давай выпьем за знакомство!

— И тут я поддерживаю итальянского коллегу, — радостно заявил Билли. — Выпьем за начало большой дружбы.

— Или мы не станем тратить время друг друга и перейдем к делу, — ответил я с холодной улыбкой.

— Ладно, к делу так к делу, — посерьезнел Хартман, а Тура посмотрел на меня злобно. — Мы предупреждали вашего коллегу Беринга, что ситуация усложняется. И он доигрался. Россия в экономической блокаде. В каких отношениях вы с Берингом? А главное, в каких отношениях вы с Бореасом?

— Можете считать меня полномочным представителем его величества Этерна Первого.

— Это я и хотел услышать, — кивнул Хартман. — Тогда вы должны донести до своего повелителя, что он должен срочно вывести все производства с территории Российской Империи. Это касается и китайцев. Мировое сообщество не заинтересовано в промышленном росте этих стран.

— Должны? Возможно, я неправильно понимаю это слово, но разве оно не подразумевает, что когда-то и что-то давали в долг? Я не припомню, чтобы Этерну, мне или Берингу одалживали участие в экономической блокаде.

— Ваша ирония неуместна, — поморщился Хартман.

— Ты думаешь, Манн, мы тут торгуемся? — раздраженно буркнул Тура.

— Я думаю, что зря трачу время, — честно ответил я.

— Ну же, мистер Манн, — продолжил Хартман, — вы представляете молодую развивающуюся экономику. Вам предстоит завоевывать рынки, искать свою нишу в мировом экономическом сообществе. А с таким отношением вы рискуете подвергнуться тем же санкциям, что и Российская Империя. Она тоже расплачивается за непонимание ситуации.

— Я представляю державу, технологический уровень которой в разы превосходит все, чем располагает эта планета. И она готова делиться технологиями с дружественными державами. Вряд ли санкции способствуют дружбе.

— Мы не с того конца заходим, — заговорил вдруг Тура самым приторным тоном. — Для начала мы должны проявить дружелюбие к мистеру Манну.

— О, вы безусловно правы, любезнейший сеньор Манганьелло! — радостно улыбнулся Хартман. — Мы уверены, что дружелюбие в свободно конвертируемой валюте изменит отношение нашего нового знакомого к происходящему.

Он написал на салфетке число с шестью нулями, и помедлив, как окончательный штрих, добавил в начало значок доллара. После этого Хартман внимательно посмотрел на меня, изучая мою реакцию. Я с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. За одну чистку авгиевых конюшен в той же Сицилии мне заплатили примерно столько же.

Толстяк явно знал порядок чисел, так что посмотрел на Хартмана удивленно.

— Я пошутил! — расхохотался Билли. — Повелись? Ладно-ладно, я знаю, что денежки шуток не терпят.

С этими словами он приписал три нуля в конец числа.

— Теперь уже на что-то похоже, не так ли мистер Манн?

— И зачем мне эти фантики? — спросил я.

— Что вы имеете в виду? Это настоящие доллары, за которые можно купить абсолютно все в этом мире. И если вы не поняли, это не предложение Берингу или вашему королю. Это наш подарок лично вам.

— Доллары не подкреплены ничем, это просто бумажки, которые печатает полиграфический станок в Вашингтоне. Или того