Право на жизнь - Кицунэ Миято

— Нет, — засмеялась Оляна. — Она приняла мои дары и согласилась обменяться кровью. Точней, мы уже провели ритуал посёстринства.

— Уже?.. Обменяться? — повторила Ожега…

— То есть полноценный ритуал? — вторила ей Озара. — Но… зачем⁈

— Потому что… так правильней, — ответила сёстрам Оляна. — А ещё иногда она будет приходить ко мне пить чай. А если вы не против, то и со всеми вместе…

— Ты уверена, что это… — Ожега осеклась и вздохнула. — Ладно, пусть тоже приходит. Но если она опять выкинет что-то, то я…

— Думаю, она это понимает, — кивнула Оляна. — Благодарю.

Притихшие Озара и Юля тоже согласились на этот компромисс. Чего Радомилла, кажется, совсем не ожидала. Но Оляна считала, что её новая сестра достаточно умна и, когда ей это нужно, умеет сдерживать свой дурной норов. И правда, стоило обозначить границы, объяснить, что не нужно говорить гадостей про Юлю, оценивать друзей или чьих-то суженых, и диалог между ними удалось выстроить.

Именно с посёстринства они действительно начали общаться, а не играть в игры, основанные на эмоциональном шантаже, а ледяное зеркало Оляны, как и её магия воды, стали ещё сильнее.

Ей лучше давались техники сокрытия и водная тропа. Она даже суженых своих начала чувствовать иначе. Чутче. Пределы их сил и опасную черту истощения Бая. Возможно, с лёгким принятием Оляне помогало сродство стихий или то, что она искренне приняла Радомиллу в посёстры. Потому что у Озары принятие силы Кикимор проходило не так гладко и более-менее устаканилось только весной, уже перед самой битвой.

* * *

Их жених явился в зверином обличье. Не считая нужным показаться в людском, чтобы хотя бы попробовать понравиться, договориться, а не просто забрать их силой. Это, кстати, разозлило сильней всего, так как Радомилла соловьём разливалась, какой её отец красавец с синими волосами, видимо, это у них с Костромой семейное. Ну и признак божества опять-таки. А для них этот «красавец» предпочитал быть бессловесным жутким хтоническим монстром.

Но объявить вызов в любом случае необходимо. Ещё когда они пришли на место предстоящей битвы, то увидели приготовления, сделанные родными. А мамы ещё и написали пару убористых сообщений, как им всё стоит провернуть. Так что Оляна провела короткий обряд над сестрой, которая, стоило Ящеру высунуться в достаточной мере, загорелась внутренним светом и громогласно объявила:

— Ожега Горыныч бросает тебе, Ящер, вызов по заветам воспитавшего её Рода Горгон! Не может стать женихом моим и сестёр моих тот, кто не одолеет нас в бою. Взываю к Матери-Сыра-Земля, ко всем богам и Хранителям Беловодья рассудить нас.

Можно было, наверное, и так это сказать, без ритуалов, но тогда и относительно честного судейства могло бы и не случиться. А так из воды позади Ящера появилась Кострома, да не одна, а с несколькими незнакомцами, и, кивнув им, они переместились на соседнюю от Юли и Гаральта скалу. Следом также из вод озера, словно тридцать три богатыря из сказки Пушкина, появилось целое шествие женщин в красивых одеяниях во главе с Балемилой. Они тоже разместились на скалах, но с противоположной стороны. В общем, зрители прибывали, а горная долина стала похожа на Колизей.

По морде Ящера, конечно, сложно что-то определить, но Оляне показалось, что подобного развития тот всё же не предвидел. Впрочем, непонятно, что он вообще ожидал. Что они семь лет попрячутся, а потом можно будет их запугать и в дальний чулан запереть, чтобы они высунуться боялись и не мешали ему с наложницами развлекаться? Или что?

— Теперь нам точно нельзя проигрывать, — услышала Оляна нервный смешок Озары и почувствовала, как суженые берут её за руки для слияния.

От Хэя и Бая ощущались уверенность в том, что они делают, и решимость идти вместе с ней до конца. Ещё никогда объединение сил не давалось Оляне так легко, словно она вдохнула и выдохнула уже Зверем, соединяющим в себе силу троих, подрагивая от нетерпения. Оляна немедленно создала ледяное зеркало и ушла влево, в свой сектор.

Зверь Ожеги и Яровзора по договоренности переместился за спину Ящера. А Озара и Кадмаэль сиганули вправо.

На этот раз они знали, чего ожидать, и действовали по плану, а не бегали бестолково, словно пойманные мышки в банке. Да и в движениях не были стеснены, потому что в этот раз бежать не собирались.

Ожега взревела, подымаясь в небо, подавая сигнал для Браны и Бояны. Через миг Оляна ощутила воздушную волну, словно обратное цунами — осушающее территории. Её этот поток словно обтёк стороной, а вот, судя по возмущенно-протяжному вою Ящера, их превентивный удар ему совсем не понравился.

Оляна всей собой ощутила злобный взгляд, которым окинула её ближайшая голова.

«Лапы прочь от моих самок!» — пророкотал Ящер в три горла. Несмотря на магию гребней, его сила не особо уменьшилась и давила на виски, ощущаясь как тяжёлый валун на плечах.

Оляна взревела в ответ в унисон со своими сёстрами и их сужеными, а потом прицельно ударила в жуткую зубастую морду, делая вид, что, как и остальные, просто атакует.

После трёх лет тренировок с Великим Полозом рыки и крики древней рептилии не возымели на неё такого сокрушительного действия, как прежде. У них с сёстрами имелись на жизнь свои планы, виды, мечты, и они собирались всё это отстаивать!

Оляна начала ловко кружить вокруг Ящера, пользуясь тем, что в этом теле у неё не было крыльев. Она выстраивала будущую систему зеркал по заранее прописанной Озарой схеме, стремясь успеть, пока Ящер не догадался, зачем они нужны…

«Допустим, Ожега с Яровзором и Великим Полозом смогут выполнить тот окаменяющий удар, — стояли в ушах объяснения Озары. — Но проблема в том, что „перезарядка“ такой магии может занять пару лет…»

Да, большой секрет Василиска оказался в том, что разить смертельным окаменевающим взглядом направо и налево Великий Полоз не мог. Парализацию временную сделать — это да, но на окаменение требовалась прорва магии. И это скорее было нечто показательное, как вид казни, чтобы боялись и не лезли. Обычно хватало лишь намёка и напоминания раз в пару десятков лет.

«Изучая нашу многоголовую формацию, я пришла к выводу, что победа над одной головой не принесёт нам полной, так сказать, победы. Даже мы, теоретически лишившись головы, не потеряем формацию, а перенаправим ее силы на